2005

В.Рецептер. Булгаковиада

2020

Из программы Т.Вольтская. «Свобода границ не знает». К 85-летию Сергея Юрского. Вспоминают О.Басилашвили, В.Жук, С.Крючкова, В.Рецептер, М. Дмитревская. Радио Свобода 16/03/20

Актер, режиссер, писатель, пушкинист, народный артист России Владимир Рецептер был знаком с Сергеем Юрским с 1962 года.

– Было очень много случайных – и все-таки абсолютно неслучайных эпизодов, разговоров, расставаний – когда он уехал в Москву, несмотря на то, что они с Товстоноговым были поразительно близки друг другу, и это, конечно, была страшная боль для обоих. А мы перезванивались, продолжали встречаться. Однажды были совершенно чудесные посиделки в общежитии у Толи Васильева на Поварской. Мы время от времени договаривались встретиться и выпить по тому или иному поводу – но встречались редко. По телефону договаривались о хронологии выпивки – в каком именно часу чокаемся – и выпивали. Говорили и на серьезные темы – о гибельном времени для театра. Он был не просто выдающимся – он был цельноскроенным актером. Отвлекался на режиссуру. Когда я поставил “Смерть Вазир-Мухтара», я его позвал на роль Пушкина. Помню, как мы с ним играли случайную встречу в театре Пушкина и Грибоедова: но мы же знаем, что Пушкин-то маленький, а Грибоедов длинный – как это сделать? Так я подставил ящик, взгромоздился, а Сережа к нему подходил – и так мы создали эту мизансцену. Он замечательно произнес: “Нас мало – да и тех нет” – это фраза из письма Грибоедова. Работая еще в БДТ, он однажды сидел в гримерке с Олегом Басилашвили и Толей Гаричевым, а в этой гримерке такой сводчатый потолок, и вот Сережа придумал, что на потолке надо оставлять подписи. Олег Басилашвили даже вел такую передачу – “С потолка”, об этих подписантах. Так вот, Сережа куда-то уехал на гастроли, а к нам на спектакль приехал сэр Лоуренс Оливье, и Сережа поручил мне привести его к нам в гримерку, чтобы он там оставил автограф, и ему, как полагается, вручили ведерко с краской и кисточку, и он расписался. И мне предложили там расписаться, когда я был принят в театр. Однажды, зная Сережину любовь к цифрам, я его спросил: ты знаешь, сколько раз я играл Чацкого? Он говорит – я думаю, 63 или 64 раза – ведь всего было сыграно 199 спектаклей, и я играл в 130. Юрский – это целая жизнь нашего театра – и театра БДТ, и в более широком значении. Хотя сейчас театр, и по его мнению, да и по моему, находится в тупике, в огромном лабиринте заблуждений.

– Каково это было – играть с Юрским в одном театре?

– Нелегко. Я помню его размолвку с Товстоноговым, когда он ввел второго Чацкого, – а не уступка ли это какому-то начальственному мнению. ”Горе от ума” – это же был такой спектакль-оппозиционер. Товстоногов иногда бывал в трудном положении, он дорожил всеми, собирал всех по крохам. Когда он нам обоим дал роль Тузенбаха, этот репетиционный цикл для меня был очень труден. С Юрским у меня могло быть соперничество, но огорчительным оно было только со стороны Товстоногова – его диктатура была единственной и решающей. Видимо, этой диктатуры, в конце концов, Сережа и не вынес – уезжая в Москву. Вслед за Юрским ушли многие, но мне кажется, это расставание было самым болезненным – Товстоногова и Юрского.