Сергей Юрский. В гостях у «Театрального календаря» — 1968

Сергею Юрскому мы задали много вопросов — от традиционного: „Ваши будущие работы” до трудного: „Ваша неудачная роль». Юрский рассказал о себе и поделился некоторыми мыслями о своей профессии:

В старом русском театре спектакль репетировался от двух дней до двух недель, в самом исключительном случае трех. В современном театре спектакль репетируется от двух до трех месяцев, иногда до полугода. Насколько же меньше ролей играет актер XX века? Насколько должны были бы сузиться границы его опыта? Происходит ли это на самом деле? Думаю, что в оптимальном варианте нет. Я уже не говорю о том, что углубленная, осмысленная работа под руководством режиссера (когда она действительно такова) обогащает несравненно больше, чем легкое, поверхностно эмоциональное исполнение нескольких ролей.

Но поговорим и о количестве. Появились кино, телевидение, радио, необыкновенно расширилась концертная деятельность. Возможности применения актера увеличились во много раз. В результате современный актер работает гораздо больше, чем его предшественник. И иногда думаешь, не слишком ли много?

Театральный актер, профессионально овладевший кино, телевидением, радио, эстрадой, имеет возможность исполнять авторов, недоступных сцене. Все жанры, все стили, любые формы произведений оказываются открытыми для исполнителя. Я приведу в пример свой скромный опыт, насчитывающий неполных десять лет. Я только перечислю авторов, с которыми пришлось столкнуться.

Русские классики: Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Тургенев, Некрасов, Чехов, Горький, Достоевский. Советские писатели и поэты: Розов, Арбузов, Корнейчук, Дворецкий, Коростылев, Володин, Зорин, Катаев, Пантелеев, Думбадзе, Штейн, Абдумомунов, Шток, Зощенко, Есенин, Маршак, Панова, Шолохов, Герман, Тынянов, Тренев. Западные драматурги и писатели: Шекспир, Шоу, Мольер, Эдуардо де Филиппо, Миллер, Брехт, Лем, Чапек, Николаи, Мопассан, Мильн, Бернс, Хемингуэй

Какие же из этих встреч принесли наибольшую радость? Какие кончились разочарованием?

Я уже давно убедился, что качество драматургического материала и даже качество актерского и режиссерского замыслов еще не определяют качество результата, процесса спектакля. Все дело в том, как столкнутся замыслы автора, режиссера и актера, образуют ли они единую цепь, в напряжение которой попадет зритель. Прекрасная пьеса может оказаться мертвой и, наоборот, средняя неожиданно высоко зазвучать и все только от того, собрались ли в единый фокус три основных силы театра.

Как работать, как утверждать свое, сталкиваясь с такими гигантами, как Шекспир, Грибоедов, Хемингуэй, да еще при режиссере масштаба Товстоногова? Отступить, обезличиться или идти напролом? На этот вопрос можно ответить только делом, конкретной работой. В искусстве театра как в любви: грубость, эгоизм обязательно разрушат ее, но и излишняя почтительность, внутреннее „не смею” тоже способны погубить любовь. Значит, искать золотую середину? Нет, ничто среднее не разовьется ни в любовь, ни в искусство. Надо желать, осмыслять свои желания и действовать.

Из театральных — две роли принесли мне тревожную творческую радость: Чацкий в „Горе от ума“ Грибоедова и Илико в пьесе Думбадзе „Я, бабушка, Илико и Илларион». Они стали крайними точками моей творческой амплитуды. Молодой бунтарь, блестяще образованный, непримиримо и публично борющийся за любовь и добро; мудрый, хотя и малограмотный старик, скромно и весело прошедший жизненный путь, но тоже творивший любовь и добро. Дворянин и крестьянин. Предок и современник. Поэт и прозаик. Ни в чем не похожие, они сроднились для меня.

А кто из героев не стал родным?

Горько называть в числе любимых, но все еще не родных, чеховского Тузенбаха из „Трех сестер». То ли я слишком уважал Чехова и „не смел», то ли слишком утверждал свое, но он, Николай Львович Тузенбах, не живет еще у меня полной жизнью. И иду к нему, не теряя надежды, люблю играть в каждом спектакле „Трех сестер». Пробую, меняю и все жду, когда же он сам тронется навстречу ко мне. Я люблю его, как он сам любит Ирину, а он тоже, как Ирина, внимателен, доброжелателен, но холоден ко мне. Он не дождался любви. Погиб. Дождусь ли я?

Из ролей в кино очень много дали мне Чудак в „Человеке ниоткуда» Зорина и Рязанова и Маргулиес в фильме „Время, вперед!» Катаева и Швейцера.

На телевидении мелькнули, но оставили след в душе Кюхельбеккер в „Кюхле“ по Тынянову (режиссер А. Белинский), Сидни Холл в „Большой кошачьей сказке» Чапека (режиссер Д. Карасик).

Из самостоятельных работ самой светлой была длинная — весь „Евгений Онегин»— для телевидения, а потом и эстрады.

Что дальше? Работа. Новый возраст, уже за 30. Значит, новые роли. Другие. Новые, другие .радости и печали. Готовлю Остапа Бендера в кино, жду Шекспира и Хемингуэя в театре. В короткой встрече о многом не расскажешь. Не будем подводить итоги. Ведь еще не конец пути.