Сергей Юрский: «Сыграю Сталина. Трудно, но надо» Известия, 2002

35 лет назад, в начале августа 1967-го, начались съемки фильма Михаила Швейцера «Золотой теленок». Остапа Бендера играл Сергей Юрский. С тех пор он сыграл сотни ролей в театре и кино. Только что он закончил съемки спектакля «Провокация» для телевидения. И собирается в Соединенные Штаты с новой концертной программой «От первого лица». С Сергеем ЮРСКИМ встретился обозреватель «Известий» Георгий МЕЛИКЯНЦ. 

— Бендер действительно одна из самых любимых моих ролей. Именно она дала мне широкую известность. А я неизменно и верно влюблен и в роман Ильфа и Петрова и в великих режиссеров и актеров, работавших в этом фильме, — Михаила Швейцера, Софью Милькину, Зиновия Гердта, Евгения Евстигнеева, Леонида Куравлева.

— Вы считаете себя преимущественно актером театра или кино? 

— Театра. Кино — это добавочное. Кино сейчас обрело свое лицо, свой язык, для театра уже иностранный. И своего зрителя. Раньше тот, кто ходил в театр, ходил и в кино. Сейчас публика разделилась. Да и актер в кино и актер в театре теперь — разные профессии. Сначала меня удивляло, когда фотомодель на вопрос, что она будет делать дальше, отвечала: пойду в кино, сыграю несколько ролей. И что же? Так оно часто и случалось. Певица или Мисс Москва получали даже драматические роли. В кино это возможно. Были бы внешность и деньги. Работа в кино от работы актера в театре отличается, как теперь модно говорить, по определению. В театре актер — профессия, в кино — участие, более или менее успешное: или Бог дал киногеничность, или чужие дяди правильно поставили свет, грамотно смонтировали. Фильм можно снимать с конца, можно передать переживание с помощью режиссера и композитора. В театре так не получится. Но, конечно, театр тоже меняется, и заметно, но все же он остается театром. Потому с ним и поступают осторожней. Пока только Жириновский и Боровой отважились выйти на просцениум — представили Моцарта и Сальери. Правда, я этого не видел, я много не успеваю увидеть… 

— Не собираетесь, как многие ваши коллеги, открыть свой театр? 

— Время упущено. Вообще-то у меня есть свой театр «Артель артистов», но это не здание, не сцена, это пьеса, стиль, тема. Я всегда плыл против течения, был отрезан от многих возможностей. К тому же брать на себя ответственность за других — больше чем ответственность. Предпочитаю иметь свой театр без бухгалтера, рекламного отдела, пресс-службы. Театр своего отношения к действительности, своих тем, своих драматургов. Театр, где я занимаюсь своей профессией. 

— А телевидение — как оно соотносится с театром? 

— Телевидение самое агрессивное из искусств — использую знакомую фразу, хотя искусством ТВ не считаю. Оно имеет возможность заползать в дом, неоднократно повторять сюжет, давить на человека. Кино очень влиятельно, но оно — иногда, а телевидение — всегда. В кино и на театре есть актер, а на ТВ — ведущий. Желательно, чтобы он тоже был актером, но актером совсем иного плана. Актер на телевидении — всего лишь персонаж сериала. А это продукция со всеми чертами поточного производства и к художественному творчеству прямого отношения не имеет. Спектакль «Провокация» мы, по существу, всего лишь приспособили к показу на экране. Но это не жанр телеспектакля, который когда-то был и отличался и от кино, и от театра, но как-то не устоял, не развился и постепенно вымер. 

— По возвращении из Америки, что планируете делать? 

— Если позволит здоровье, начнем репетировать во МХАТе имени Чехова пьесу чешского писателя Павла Когоута «Нули» в постановке чешского же режиссера Яна Буриана. Это — к Новому году. Дальше пока в тумане. Меня увлекает пьеса Иона Друцэ «Ужин у товарища Сталина». Вождя сыграю я — для меня это очень трудно, но надо! В сентябре начну встречаться с руководителями театров, чтобы обсудить возможность ее постановки. С режиссером Ереминым обсуждаем его пьесу по повести Чехова «Скучная история». И, наконец, хотел бы завершить трилогию моих абсурдистских спектаклей в «Школе современной пьесы». И это далеко не все. Хотя в новом сезоне я вообще-то не собирался играть…