Сергей Юрский: большие деньги — это зло, поэтому они всем интересны. — Антенна. 19-25 мая 2003

Он — актер, профессионально занимающийся литературным творчеством. Петербуржец, четверть века живущий в Москве. Исполнитель роли самого известного в России мошенника, сам не раз становившийся жертвой жуликов. Критически относясь к телесериалам, Юрский недавно дебютировал в 16-серийном фильме Владимира Фокина «Пятый ангел» — в роли дяди олигарха.

На доверчивых легко заработать

-Вам олигархи как класс интересны?

-Тема интересная — именно эти люди определяют состояние нашей жизни. К сожалению. Большие деньги — это зло, но всем интересно, как делаются большие деньги.

-Остап Бендер в наше время был бы олигархом?

-У него не было радости от того, что он заработал миллион. Олигарх, получив миллион, начинает делать из него два. А Бендер, добившись всего, сказал: «Скучно, девушки»»

-В наше время такие люди есть?

-Конечно нет. Бендер играл на корысти, а сейчас делают упор на чувства. Корыстный человек сам не дурак, его не обманешь. На доверчивом человеке заработать гораздо проще…

-Вам случалось становиться жертвой мошенников?

— Я шел с кладбища, в руках у меня был очень красивый портфель. Открыл машину, и вдруг вокруг меня затанцевали мужчины с характерным акцентом: «Покажите, где могила Сахарова?» Я сразу понял: мошенники. Они выхватили портфель и лихо сбежали. В портфеле были документы на машину и два журнала. Представляю, как они разочаровались. Я приехал в милицию. Через пять минут туда позвонили эти самые грабители. Они уже успели по номеру, обнаруженному в портфеле, пообщаться с моей женой, она дала им номер участка. Они предложили встретиться и за вознаграждение вернуть портфель, но свидание не состоялось.

А несколько дней назад я столкнулся с настоящим артистом. Меня обогнал молодой человек на «мерседесе». Выскочил и стал кричать на меня. Показал царапины на моей машине и на своей тоже. Я понял, что это мошенничество — трюк известный. Но говорил он очень уважительно: отец, ты дай сколько есть. Я засомневался: тридцать лет за рулем, может, стал хуже ездить… Дал ему три тысячи рублей, и он смылся. За такой спектакль заплатить не жалко.

Нет прежней милоты

-В «Пятом ангеле» ваш герой, как и Бендер, играет в шахматы, и игра тоже заканчивается потасовкой. А сами вы в шахматы играете?

-Очень плохо играю, но игру очень люблю. Я Гарри Каспарова знал мальчиком — загорали как-то на одном пляже, и его дядя, с которым мы сражались тогда в шахматы, показывал на него и говорил: «Ты вот с кем сыграй, чемпион мира будет!» А сейчас мы живем по соседству, но случая сыграть не представляется. 

— В телеспектакле «Бездна» по Рею Брэдбери вы сыграли безумца, который хранит память об утраченном в результате ядерной катастрофы мире. Вы не ощущаете себя сейчас таким безумцем?

— Это очень верное наблюдение. Иногда ощущаю. Я спасаюсь тем, что не проповедую ушедшие ощущения, чувства и знания. Я иронизирую. Повесть «Голос Пушкина», которая выйдет в моей новой книге, имеет подзаголовок «Апология шестидесятых». Я смеюсь над нами, шестидесятниками. Хотя в шестидесятниках и была милота, которой нет сейчас. У меня и квартира набита театральными программками, использованными билетами, книгами…

С внуком — по-французски

-У вас в семье три актера, и работаете вы обычно тоже вместе. У вас не возникает конфликтов?

-Не возникает. Конфликт с окружающим миром настолько серьезен, что по сравнению с ним мелкие различия между нами ничего не значат. Мы люди одного юмора — одной крови. Если смешно — все трое понимаем, что это смешно, без разъяснений.

— Вы отговаривали дочь Дашу от артистической карьеры?

— Наташа (актриса Наталья Тенякова — супруга актера. — Прим. «Антенны») отговаривала, а я нет. Даша умнее меня, и я это ощутил, когда ей было лет 10. Она в этом возрасте начала писать пьесы и играть их с подругами. Это были детские пьесы, но я отнесся к этому серьезно. И очень жалею, что она позаимствовала мой испуг, который длился много лет: я только актер и никто больше.

-Бытовые обязанности в отличие от профессиональных в вашей семье разделяются?

-Даша в своем доме быт держит, потому что у нее маленький ребенок, она кормящая мать, хотя дается это ценой огромного перенапряжения — она очень много играет в театре, сыграла графиню Шереметеву в кино, сейчас снялась в сериале, который пока не вышел. А мы с Наташей, говоря откровенно, быт запустили. Единственное, что у нас ухожено, это кот Соусс, 1 апреля ему исполнилось 10 лет.

-Какой вы, на собственный взгляд, дедушка?

-Бабушка Наташа — хорошая, постоянная бабушка, она с внуком каждый день. А я дедушка приходящий. Но я всматриваюсь в Георгия и понимаю: это маленький, но умный человек В свои 11 месяцев он уже определенно говорит, хотя на своем, а не на нашем языке. А я с ним стараюсь говорить по- французски — ему пока все равно, но для его образования полезно знать, что бывают другие слова, чем те, которые он обычно слышит.

-Что подарите внуку на первый день рождения?

-Хочу пригласить его в ресторан. Сам я человек не ресторанный, но мне рассказали, что есть заведения, где все предусмотрено для таких малышей. А если дарить игрушку, то простую — никакой электроники.

Главное — чтобы слушали

-Вы ощущаете себя больше петербуржцем или москвичом?

-Для меня эта разница очень конкретна, она в актерской школе. Я принадлежу к петербургской школе, более строгой, не допускающей панибратства со зрителем, подмигиваний.

-Кого из ваших персонажей вы видите символом нашего времени?

-Может быть, Фому Опискина Достоевского. Сперва я даже позволял себе в этой роли пародировать Жириновского, потом, правда, бросил. Фома — родной мне человек. Я смеюсь над ним, но Фома — это все мы, в том числе и я. Он бескорыстен, не хочет ни денег, ни положения, ему нужно одно — чтобы его слушали.

Дышал в одном ритме Вячеслав ШАДРОНОВ

 БЛИЦ-ОПРОС

— Кто для вас идеальный зритель?

— Тот, каким я его вижу пятьдесят лет — он дышит в одном ритме со мной.

— Идеальный актер?

— Аль-Пачино. Из наших актеров таким дляменя был Николай Гриценко.

— Идеальный герой?

— Тот, кто способен улыбнуться после разочарования или удара. Это не просто терпение, а стойкость думающего человека.