2013 Родственность голоса. К юбилею Радио Свобода

Повтор — 26 февраля 2023

• Иван Толстой

Отрывок из программы, в которой участвуют: правозащитники Владимир Буковский и Павел Литвинов, бывшие руководители Русской службы, актер и режиссер Сергей Юрский. Запись 2013 года.

Полный текст https://www.svoboda.org/a/rodstvennostj-golosa-k-yubileyu-radio-svoboda/32269885.html

Иван Толстой: Президент РС Кевин Клоуз говорил о важности голоса в общении человека и радио, о рождающейся родственности. Признаться, я подхватил эту мысль, это мыслечувство у последнего участника сегодняшней программы, который выразил его со всей глубиной и артистизмом, с каким это мог сделать только Сергей Юрский:

Сергей Юрский: Да, Радио Свобода — это некоторая информация. Как сейчас все говорят: информация, мне нужно больше информации, мне мало информации, я хочу иметь возможность знать все и выбирать самому. А радио было не обилием информации, чаще всего можно было догадаться о точке зрения, которая будет высказана. В те советские времена это была просто отличающаяся точка зрения от официозно-советской. Та самая точка зрения, которую сам слушатель мог бы высказать, иногда так было именно, но это сказано другим и знакомым голосом, голосом этого радио. Обычно это было несколько человек, либо ведущих, либо постоянных колумнистов, которые там появлялись.

Сейчас просто мы помянем человека, который нас с вами познакомил, — голос Пети Вайля. Для меня Петя Вайль — человек, с которым я сидел перед микрофоном и в Нью-Йорке, и в Праге, и в Москве, и человек, которого я слышал. И не он один, это голос определенной станции, это набор голосов, как театр. Но это живые голоса, реальные голоса, в них есть свои обертона, в них есть своя интонация. И вопрос то, что он информирует меня, дает точку зрения, я слышу новую информацию, я соглашаюсь с точкой зрения — это часть, а главное то, что это тот самый голос, эти самые голоса. И чувство одиночества, которое, я думаю, что чем больше людей на Земном шаре, тем сильнее чувство одиночества каждого отдельного человека. С приходом интернета стало все вокруг не я, оно шевелится, живет, нападает, восхищает, живет, но это не я, а я один. Радио был живой полет другого существа, целого существа.

Почему я так очеловечиваю это явление, отделяя его от консервов любых, от дисков, от флешек? Там тоже голоса. Почему-то я этот телефон с изображением, «Скайп», до сих пор не понимаю и удивляюсь, зачем он нужен. Потому что он должен выдавать человека, его изображение, когда он не чувствует, что его изображают, — это ловля на нехорошем. А голос человека, который хочет, чтобы услышали твой голос, — это твой собеседник.

Что такое радио? Я вам прочту одно из маленьких емких стихотворений Иосифа Александровича Бродского, а вы его послушайте. Это один образ.

Подруга милая, кабак все тот же. 
Все та же дрянь красуется на стенах,
все те же цены. Лучше ли вино?
Не думаю; не лучше и не хуже.
Прогресса нет. И хорошо, что нет.
Пилот почтовой линии, один,
как падший ангел, глушит водку. 
Скрипки еще по старой памяти волнуют
мое воображение. В окне маячат 
белые, как девство, крыши,
и колокол гудит. Уже темно.
Зачем лгала ты? И зачем мой слух
уже не отличает лжи от правды,
а требует каких-то новых слов,
неведомых тебе - глухих, чужих,
но быть произнесенными могущих, 
как прежде, только голосом твоим.

Вот это стихотворение для меня отражает мое ощущение идеального радио. Может быть я и не того жду, может быть не дает это: ах вот, я не знаю, теперь узнал. «Но быть произнесенными могущих, как прежде, только голосом твоим». Вот эта родственность голоса, который возбуждает в тебе лучшее, в том числе и твой интеллект, ответную реакцию, может быть несогласие даже, но мы повидались, мы сблизились. Именно радио давало это ощущение. Вот образ.

Но я вам скажу другой образ, опять же корреспондирующий с этим. 22 августа 68 года, раннее утро, 6 утра, город Прага. Мы сидим на улице, на которой жила моя подруга, которая в этот день отмечала выход ее перевода «Мастера и Маргариты». Два часа назад ушла Елена Сергеевна Булгакова, которая сидела с нами, участвовала в этом празднике. И летают самолеты. Радио передает сообщение о входе танков. Все это мною рассказано и описано, сотнями людей пережито, взято в себя, можно даже и не вспоминать — это слишком далеко. Последний, кто так конкретно вспоминал, — это был Евтушенко. О нем был фильм, он с Соломоном Волковым разговаривал тоже на эту тему. Этот момент, когда он узнал, когда написал свой стих. Но вот в этот самый момент мы не разбирали слов с моим товарищем, с которым сидели у Алены. Алена нам переводила сквозь слезы и рыдала. Уже слышны были танки за окном, потому что мы были в центре города.

И вот тут радио прервало передачи. Сперва они говорили, что танки там, потом передавали призывы правительства: не оказывайте сопротивление, пропускайте танки, приветствуйте танки, объясняйте им, разные вещи. Все это шло в переводе для нас с чешского на русский язык.

А потом радио замолкло, только самолеты были слышны все быстрее, все чаще, у окна уже пролетали. И вдруг опять заговорило радио, но оно прерывалось стуками. И тогда прозвучали слова, которые я приведу. Дикторы кричали: «Запомните наши голоса. Сейчас войдут, нас подменят, с вами будут говорить от имени тех людей, которые будут руководить всем происходящим. Это будут другие люди, они будут говорить, наверное, хорошо и убеждать вас. Но знайте, что мы были, запомните наши голоса. Не спутайте, запомните наши голоса».

Я на всю жизнь запомнил эту вещь, что не все равно. Может быть, потом еще наладится, может быть, в этой же студии будут хорошие передачи и будут хорошие голоса. Но когда эти люди в этой ситуации, в этот момент, 20 раз произнесли эту фразу, потом больше, естественно, я никогда не слышал их голосов, это чешские дикторы, чешские ночные ведущие, но я запомнил это и понимал, что это для Алены, моей подруги, что это для пражан, которые были, и что это для меня, случайного гостя, оказавшегося здесь в этот момент.

Вот это тоже радио, где потом было время чешской реакции, я его тоже застал, потом было возрождение чешское, потом был замечательный Гавел, потом Гавела скинули, как ненужное, отжившее, потом он умер. Теперь есть некая Чехия, там, наверное, есть всевозможные талантливые люди, которые разговаривают. Но что было, то было. Вот эти люди, которые сказали «запомните наши голоса», они не говорили: не верьте тому, что вам скажут. Просто запомните эти самые голоса, они остаются навсегда в памяти, и они в свое время составляют очень важную часть жизни для тех, кто слышит это радио. Тем более, когда мне не раз приходилось работать для радио, я обе эти вещи — и Бродского стихотворение, и этот вскрик вспоминал, и это давало мне чувство ответственности, как человеку, севшему у микрофона и глядящему в стенку. А на самом деле это не стенка, а тоже такие же люди, как я, которые могут это запомнить навсегда