Сергей Юрский: Пробить стену равнодушия…

Интервью с Сергеем Юрским,
специально для Elegant New York, 
вела Татьяна Бородина

Блистательный, многогранный и неподражаемый – актёр, режиссер, прозаик, драматург, сценарист – Сергей Юрский. Вот уже 60 лет как он вышел на подмостки российских театров; играл в театрах Франции, Бельгии, Японии; снялся более чем в полусотне кинофильмов, им написаны циклы стихов, рассказы, повести, очерки, пьесы.

Удивительно, но как бы я ни любила его Импровизатора («Маленькие трагедии»), Бендера («Золотой Теленок»), Викниксора («Республика ШКИД»), Груздева («Время встречи изменить нельзя»), Дядю Митю («Любовь и голуби»), самыми яркими и дорогими для меня, остаются концерты, с которыми он приезжал в Киев. Это были чарующие вечера поэзии и прозы, наполненные магией перевоплощения и атмосферой настоящего Театра и Литературы. Каждый прочитанный Юрским отрывок или стихотворение превращались в спектакль, его голос, мимика, пластика создавали целый мир образов, будоражили воображение и душу.

Прошло с тех пор немало лет, и, вдруг, концерт Сергея Юрского в Нью-Йорке!  Все повторилось вновь, как в годы киевской юности – вечер в Карнеги Холле стал таким же событием, праздником, чудом, каким были его концерты десятилетия назад. Не властны над искусством и талантом ни время и ни место…, хотя в интервью с Сергеем Юрьевичем  разговор касался и совсем другой точки зрения… 

Сергей Юрский после концерта в Нью-Йорке в гримерка. Июнь 2017. Фотографии Нины Аловерт.

Сергей Юрский: Для Нью-Йорка я подготовил программу – посвящение Бродскому, «От классики до современности: с поклоном Иосифу Бродскому», как фигуре, вокруг которой во многом вертятся размышления и взаимоотношения России и Соединенных Штатов.

Но для меня посвящение Бродскому не означало сплошного чтения Бродского. Я искал фон. Но фон не должен быть нейтральным. Это должны быть гении. А дальше уже дело зрителя, поставить в этот ряд Иосифа Александровича, или не поставить, а «погодить». Потому что Пушкин и Пастернак, которые были даны в довольно явном воплощении на концерте, это высокое соревнование, к которому я когда-то Иосифа призывал. Еще в те давние годы я уже читал стихи Бродского в смесях, причем в жестких смесях! Жванецкий, Зощенко и Бродский.

Телевизионный фильм “Фиеста”, режиссер Сергей Юрский. На фото: Владислав Стржельчик, Сергей Юрский, Владимир Рецептер. Фото Нины Аловерт.

– Вы относите Бродского к наивысшему ряду – Пушкину, Пастернаку, Булгакову?

– Бродский несомненно гениальная фигура. В нашей литературе немало гениев, но Бродский – фигура гениальная и непостижимая. Потому что другие гении в какой-то степени, хотя бы своим образованием, своим образом жизни были подготовлены к этому прыжку, который они совершили очень рано – и Пушкин, и Пастернак, и Мандельштам.  Я собирался читать его стихи на концерте в Нью-Йорке, но не все можно было вместить в рамки одного вечера. Ну а Бродский из малообразованного, школу не кончившего человека, превратился в одного из философов нашего времени и стал учителем для пропитанных культурой людей. Это чудо!

Импровизатор – Сергей Юрский, “Маленькие трагедии”

– Сергей Юрьевич, как возможно объединить в себе столь противоположные ипостаси как актер и режиссер?

– Во-первых, я актер! По любви к профессии, по образованию, по жизни.

Я актер, но так вела жизнь, и не только в Москве, где я уже 40 лет, но еще и в Ленинграде, Петербурге, что я стал режиссером.

Еще на довольно раннем этапе, помня остережение моих учителей, их грозящие пальцы, все это видя, я все же начал рисковать ставить и играть в своих постановках. А потом и писать! То есть, взял на себя все функции и всю ответственность. Это было очень нелегко. Это вещи, противоречащие друг другу. Но я не единственный, не я это изобрел. Я шел вслед.

Теперь уже много лет я в основном играю в спектаклях, которые сам поставил, а иногда и сам написал.

Сергей Юрский и Наталья Тенякова в постановке “Стулья”. Фото Нины Аловерт.

– В частности, в вашем Театре Абсурда?

– Конечно, и Театр Абсурда. Я пишу для него под псевдонимом Игорь Вацетис. Но не только. Спектакль «Полеты с ангелом. Шагал», который я привозил в Нью-Йорк, тоже поставлен мною и, что называется, обработан для представления на большой сцене. Изначально он был рассчитан на сверхкамерную сцену, на чтение для двух актёров, мужчины и женщины. Я сделал это иначе. Так что я уже давно попал на эту стезю.

“Фиеста”. Педро Ромеро – Михаил Барышников, Джейк – Михаил Волков, Брет – Наталья Тенякова. Фото Нины Аловерт

– А началось все с «Фиесты» Хемингуэя?

– Это еще а Ленинграде было. «Фиеста» –  это когда мне Товстоногов заранее сказал: я вам разрешаю ставить эту вещь, но с условием, что вы не будете играть в спектакле. Хорошо, я согласился, поставил, а он взял и запретил выпускать спектакль… Тогда я сделал телевизионный фильм «Фиеста». Вот тогда началась уже реальная режиссура и исполнение.

Был мой спектакль «Мольер». Мольер писал, режиссировал и играл. Это, в какой-то мере, тот человек, за которым я следую. Немало, но и не очень много таких людей было до меня, тех, кто писал, ставил и играл.

С. Юрский и Олег Басилашвили в спектакле “Мольер”. Фото Нины Аловерт.

– Вы – человек золотого времени театра. Театра, который мы боготворили, в котором искали отдушину и истину. Времена меняются, меняется театр и публика. Нынешний театр все тот же, что был прежде?

– Нет, конечно, нынешний театр в России не имеет ничего общего с тем, что было прежде. Тот театр кончился. Можно жалеть об этом, и я жалею, но, господи… Я ведь жалею и о моих друзьях, они умирают, умру и я… Так на моих глазах умер тот театр.

Юрский и Данилов. Фото Нины Аловерт.

– Почему же это случилось? Потому что в 90-х началась свобода?

– Отчасти, отчасти. Потому что свобода — это жуткий груз, который нужно уметь нести, а умения не было.

Сейчас театр заткнули на свое место, в область развлечений, в область удовлетворений.

Раньше театр был большее, чем развлечение, и для меня, и для моих соотечественников в России, и для эмигрантов в разных странах, с которыми я много встречаюсь. Театр для нас был просветителем, театр был руководителем, инструментом постижения жизни, развития души. Это была реальность того времени. Теперь другая реальность. Теперь превыше всего то, что разрекламировано, что вертится с интернете. А тогда превыше было: я иду за незнаемым, за еще не расхваленным. Теперь это зрителю не нужно, теперь этого нет.

Сергей Юрский в роли Остапа Бендера в художественном фильме “Золотой теленок”

– До современной публики стало сложней достучаться?

-По-моему, очень. Зрителю слишком много предлагают, он закормленный.

– И наверное, уже с загрубевшей кожей, не пробить ее.

-Конечно, конечно.

Сергей Юрский. Фото Нины Аловерт.

– А ваш Театр Абсурда – один из путей достучаться до зрителя? Или людям снова нужен эзопов язык, или потому что жизнь наша такая абсурдная, что иначе о ней не расскажешь?

-Абсурд – это инструмент, а не марка, которую наклеиваешь – мол, это будет абсурд, поэтому ничему не удивляйтесь. Напротив, удивляйтесь, ругайтесь, что угодно делайте, но реагируйте! Абсурд – это инструмент внезапного сопоставления несовместимых вещей, который должен выбить человека из привычного состояния.

Традиционный театр: сперва один вышел, потом второй вышел, потом начали говорить. Потом поговорили все вместе – вот и все. В традиционном театре много гениальных пьес, и я играл много классики и очень люблю классику. Но эти последовательные пьесы современного человека не трогают. Режиссеры придумывают разные трюки – заставляют ходить на голове ногами вверх, чтобы чем-то зрителя привлечь, заставить смотреть, расшевелить.

Но мне показалось, что не надо вставать на голову, а надо развернуть события, развернуть характеры. Часто у меня проявляется двойственное,  двоение происходит каждого из персонажей. Абсурд – это взгляд с неожиданной точки, это возможность пробить сетку равнодушия. Абсурд должен, в какой-то мере, ошеломить зрителя. И уже с ошеломленным мы будем начинать разговор.

“Полонез, или Вечер абсурда”. Игорь Вацетис. Постановка: Театр им. Моссовета. Режиссер: Сергей Юрский

-Значит ли, что современный театр вы видите гротесковым, буффонадным, абсурдным?

-Не обязательно буффонадным, потому что абсурд и буффонада разные вещи…Буффонада это все-таки излом, совсем излом. Так мы играли Ионеско, моего любимого автора. Мы играли «Стулья». Этот спектакль я тоже привозил сюда, в Соединенные Штаты. В гримах буффонных это другое дело. В театре абсурда не так – здесь современные люди, и они внешне в порядке. А в том, что происходит в действии – момент ошеломления. И все это необходимо, чтобы потом начать разговор. Но важно доказать, что это ошеломление не трюк, не уловка, а это все настоящее, порожденное внутренним чувством, потребностью ошеломления самого себя, событий и зрителя. Это даёт важную и необходимую для театра связь публики и актеров. Я не смог бы играть в пустом зале, потому что театр – это кровообмен сцены и зала.

– Сергей Юрьевич, благодарим Вас за ваше творчество, счастье встречи и удовольствие этого интервью для читателей журнала Elegant New York.

Сергей Юрский.

От Редакции: Творческий вечер Сергея Юрского, Народного артиста России, «От классики до современности: с поклоном Иосифу Бродскому» состоялся в конце июня этого года в Карнеги холле, в рамках 15-го юбилейного Фестиваля Русско-Американского фонда «Наше Наследие». В программе вечера были исполнены произведения Иосифа Бродского, Бориса Пастернака и Александра Пушкина. Благодарим устроителей Фестиваля за замечательный концерт Сергея Юрского!