ВИКИПЕДИЯ о Ксении Лариной:

Ксе́ния Ла́рина (псевдоним Окса́ны Андре́евны Ба́ршевой; род. 11 апреля1963, Москва) — российская журналистка, обозреватель радиостанции «Эхо Москвы» (с 1991 года).

 Окончила московскую школу № 45 на улице Усачёва, со второго по третий класс жила в Алжире, где работал тогда её отец.
Окончила актёрский факультет ГИТИСа имени Луначарского в 1985 году с красным дипломом. Её однокурсниками были Дмитрий Певцов, Николай Добрынин, Владимир Виноградов. Ксения Ларина работала актрисой в театре им. Пушкина и в театре «Сатирикон», после августа 1991 года ушла из театра. С 1990 года публиковалась в газетах и журналах, вела музыкальные эфиры на радио «Ностальжи» под псевдонимом «Ксения Ларина».
В разное время — ведущая программ на радио «Эхо Москвы»: «4 минуты с театром», «25-й кадр», «Все на выход», «Книжное казино», «Дифирамб», «Кремлёвские палаты», «Отдел кадров», «Родительское собрание», «Театральная площадь», «Человек из телевизора», «Детская площадка», «Коробка передач», «Как в кино», «Говорим по-русски», «Собрание Третьяковки», «Смешарики», «Мифы о России», «Успех», «Музейные палаты», «Культурный шок», «Дорогой наш Никита Сергеевич».
С 1997 по 2002 год — ведущая ряда передач на канале REN-TV: «За и против», «Третий лишний», «Ближний круг» и «Успех».
В марте 2010 года подписала обращение российской оппозиции «Путин должен уйти».
В марте 2014 года подписала обращение против политики российской власти в Крыму и на востоке Украины.
В октябре 2017 года покинула Россию (по мнению главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова, из-за травли со стороны Владимира Соловьёва). Венедиктов расценил эту травлю как подстрекательство к физическому устранению журналистки. В ноябре 2018 года вернулась в страну, однако весной 2019 года вновь выехала из России. В настоящее время проживает в Португалии.

Ксения Ларина. СЕРГЕЙ ЮРСКИЙ. Человек ниоткуда. — 4 минуты с театром. Эхо Москвы. 20 сентября 1999

Как здорово не понимать, цокать языком, бить себя по ляжкам и восклицать с пьяными интонациями — Нет, ну как, как он это делает? Как просто сказать — гений! Как тяжело признать — Мастера в Юрском — много логики, много ума, много профессионального мастерства, но — как странно — он предсказуем наоборот. Парадоксальное чтение актера — я знала, что он поступит именно так — но это знание приходит уже после совершенного им поступка. Соединение логики и непоследовательности дает совершенно неожиданный результат — когда движение мысли обгоняет логику поступков, что еще раз подтверждает, да простят меня классики! — что сознание определяет бытие. Врожденное чувство ритма позволяет ему с одинаковой легкостью читать чужие стихи и писать свои — его образы просты иузнаваемы, из них создается настроение, из них вяжется фон эмоциональный, но когда вся мозаика рифм и видений складывается в единую картину — тут-то и понимаешь — о чем собственно сложены эти слова и этот ритм, подсказанный не формой и дико напряженным процессом материализации мысли . Логика его сочинений проста — вот, слышишь — это стук сердца, вот, видишь, это траектория его стука, она похожа на маятник по слуху, на цветок орхидеи по запаху, на картину Шагала по рисунку, на возвращение к возлюбленной — оттого покой, на возвращение к возлюбленной — оттого беспокойство, я слышу шумы — это шум ночного прилива — а значит, дорожка луны, уводящая в вечность и размеренный шаг волны — не слишком агрессивной и не слишком умиротворенной, а именно, так, как диктует сердце, похожее на пассажирский поезд, что останавливается в каждой дыре, мерно отстукивая ритм своего непреходящего движения, он знает пункт назначения и никогда не ошибется, но именно на этой станции, название которой никто не помнит, произойдет нечто, что ничего не значит для истории мира, но перевернет жизнь никому неизвестного человека, чью фамилию вы теперь узнаете и запомните, потому что она слишком похож на вашу — что? фамилию или жизнь? сыграют с вами злую шутку, когда зеркало ответит вам отчаянием и вы не узнаете себя, хотя сердце стучит в том же ритме, но кто-то увеличил громкость — и вам кажется, что его стук слышен всему поезду, всему пролетающему за окнами миру, всему человечеству, всей вселенной. Так, по законам артиста, писателя, режиссера и философа Сергея Юрского из ничего возникает НЕЧТО, опровергая все законы бытия. Жизнь свою он строит на сомнении. Не превращая ее в самоедство — я убеждена, что он не мучает близких, потому что любовь для него — это категория абсолютная . Эгоизм и эгоцентризм — признак бездарности и ординарности, а не таланта. Я мыслю, значит, я существую, а не убиваю, не мучаю, не уничтожаю. Сердце предназначено для сомнения, а не для утренней гимнастики. Не могу себе представить Юрского, бегущего по гаревой дорожке и с голливудской улыбкой беспричинного счастья на витаминизированном лице, Юрского, приветствующего прохожего безапелляционным — физкультпривет! Не могу представить Юрского, обрывающего ночного собеседника на полуслове, указывающего на дверь пьяному другу, поднявшего голос на дочь, а руку — на жену. Хотя, он хулиган, конечно, как любой импровизатор- но хулиган голубой крови — слишком воспитанный, слишком образованный, слишком свободный и слишком совестливый. Потому так дорожащий ритмом собственного сердца.

Ксения Ларина. «Волшебная лампа» Юрского. Театрал,№ 3 (67), 1 Марта 2010

Можно и так сказать: до Юрского артиста с такой природой не существовало. Спорно и бесспорно одновременно. Любой талант уникален сам по себе, неповторим. Талант Юрского уникален вдвойне, втройне… 

Он играет – как ставит, ставит – как пишет, пишет – как читает, читает – как играет, играет – как переводит – и в таком круговороте вот уже сколько десятилетий мы наблюдаем цепь открытий работы Юрского. Жаль, что нет Нобелевской премии Театра – она была бы его.

Ленинградец по рождению, петербуржец по происхождению и породе – он так им и остался, и Москва его не упростила, не обеднила. Сбежав, как Чацкий (только из Питера в Москву) от невозможности жить и работать, от болотной питерской духоты, от несправедливости, от ложных подозрений, от партийной чумы (хотя куда от нее убежишь) – он начал свою новую жизнь здесь, в Москве, и точно знал, что его вторая театральная жизнь будет меньше исполнительской – а больше независимой, авторской. Так и получилось. Режиссура, проза, философия – главное.

А там, в юном черно-белом Питере, остались порывистый Чацкий с крамольными мыслями, романтический нездешний Тузенбах, ироничный Адам из популярной в те годы комедии Штока, первые режиссерские опыты, так напугавшие великого Товстоногова, первые аншлаговые чтецкие выступления, когда количество знаемого наизусть превысило нормы памяти и рвалось, рвалось наружу – к притихшему от мощи слова зрительному залу…

Можно и так сказать: Юрскому чужд командный дух, советское чувство локтя, горячее дыхание коллектива. Потому и называют его «человек-театр». Он может держать многотысячный зал часами – на одном себе, на своей интонации, на своей паузе, на своем шепоте. На своем смехе. Один. Как пушкинский Импровизатор из «Египетских ночей» (которого он и сыграл у Швейцера). Его появлению на авансцене всегда предшествует непрерывный, долгий, мучительный, интеллектуальный труд. «Интеллект Юрского» – это устойчивое выражение, как «лампа Чижевского» или «аппарат Илизарова». Он сам уже давно смеется над этим определением, данным ему критиками, – «артист- интеллектуал». Но и эта банальность когда-то была открытием!

Потому что Юрский все равно человек театра, а не фундаментальной науки, и мозг его устроен так, что разум то иронизирует над чувством, то по-отечески целует его в лоб, то отпускает на секунду на волю – погулять бешеным ветром, повитийствовать, пообжигать буйным темпераментом окружающий мир и людей в нем. Бывают ли у него депрессии? Испытывает ли он горечь разочарований? Страх провала? Да, тысячу раз «да». И кажется даже, что он не дорожит успехом, что ликующая толпа и всенародное признание ему не сильно интересны. Да, ему не интересна толпа.

Он выискивает в ней таких же, как он, одиночек и ведет с ними предельно искренний разговор, доверяет им свои сомнения и призывает вместе совершить открытие, вскрытие человеческой натуры. Выдумать новый жанр, импровизировать в потоке пушкинской мысли, дать ей новую жизнь, свернуть с дороги стереотипов и школярских догм. Подойти максимально близко к природе зла. Или посмеяться над удушьем эпохи, чтобы выдрать человека из ее цепких лап. По капле выдавливать из себя раба – это, конечно, процесс не слишком увлекательный, но когда он происходит публично – то превращается в зрелище.

Интеллектуальный поединок с самим собой бесконечен, и победителей в нем не бывает. Ему подходит все, что кончается на «тор» – импровизатор, мистификатор, провокатор, организатор, оратор… Следить за его экспериментами на сцене – всегда труд, и всегда восторг. Поймавший его доверие становится на одну ступень выше и несет с собой в дом это чудо открытия – я понял Юрского!

Ксения Ларина. Гости съезжались на полонез — The New Times | № 38 от 15 ноября 2010 года

Лопнувшее время. Интеллектуальные игры одного из самых парадоксальных людей отечественного театра Сергея Юрского проверяют зрителей на слух в эпоху тотальной глухоты. На сцене «Под крышей» театра им. Моссовета идут пробные показы «Полонеза»

Сотрудничество Юрского с загадочным драматургом Игорем Вацетисом длится уже лет двадцать. Вацетиса никто никогда не видел и не слышал, зато имя его на театральных афишах появляется регулярно. Легенда Юрского гласит: Игорь Вацетис, сын его товарища, журналист, пропавший без вести где-то в европах, многие годы забрасывает Юрского своими рукописями, среди которых попадаются настоящие жемчужины. Первой пьесой Вацетиса стала «Провокация», которую Юрский поставил в театре «Школа современной пьесы», затем появился «Предбанник» в театре им. Моссовета. Здесь же, на малой сцене «Под крышей», Юрский предъявляет зрителям новый опус своего таинственного Двойника — реалистическую фантасмагорию «Полонез», состоящую из четырех сценических новелл. Судя по всему, Вацетиса мы не увидим никогда: он пропал, и вообще неизвестно, жив ли он. Но в одном точно можно быть уверенными — произведения Вацетиса нас еще удивят. А значит, и Юрскому будет о чем сказать нам со сцены. 

«Вкл» и «выкл»

Персонажи «Полонеза» похожи на нас — это мужчины и женщины, которые мучительно пытаются вернуть словам и звукам их первозданный смысл, услышать то, что сказано, и произнести то, что выстрадано. Вернуть гармонию разодранному в клочья миру. Заново научиться говорить и заново научиться слышать. Собрать по кусочкам останки человеческой души, восстановить по маленьким частицам то, что когда-то было единым целым, а ныне разодрано в клочья и разбросано по разным углам бытия. Сложность, однако, в том, что перед нами нет сохранившейся картинки, которую обычно прикладывают к пазлам, поэтому собирать нам приходится не сам мир, а наше представление о нем. Тут-то и скрыто главное несоответствие: ничто ни с чем не стыкуется, потому что никто не помнит, как этот мир должен выглядеть по задумке Творца. И даже Ангел-Хранитель зависает между небесами и бренной землей, поскольку сам Всевышний запутался в кнопках «вкл» и «выкл». Мы упорно пытаемся соединить несоединимые части мозаики. Вгоняем пазлы друг в друга, как гвозди в ладони, и удивляемся боли. 

«Время лопнуло!»

Два человека случайно встречаются в ресторане, один посетитель, другой официант (новелла «Версаль»). Диалог, начавшийся как бытовой, постепенно переходит в дребезжание нестойких словесных конструкций, во взаимное раздражение, в зеркальную муку отторжения того, что я вижу и слышу. Два человека встречаются в ярком цветущем саду, один — всесильный олигарх, другой — бедный философ (новелла «Прогулка»). Их не связывает ничего, кроме маниакального желания прогуливаться по саду и молчать, просто молчать. Только здесь, в отличие от знаменитой булгаковской прогулки Пилата и Иешуа, на лунной дорожке их встретит не покой и бессмертие, а газовая атака. И тогда, отчаянно протирая ослепшие глаза и борясь с кашлем, кто-то из них крикнет в темноту: «Время лопнуло! Лопнуло время!» 

В лопнувшем времени существуют и «Трое в пальто», начавшие свой сюжет с прощания и движущиеся назад (вперед) к началу неуютной встречи. «Трое в пальто» — самая театральная новелла из всех собранных, самая завораживающая в своей, казалось бы, простой примитивной форме, когда диалог выстроен в обратном направлении — от финала к началу. Но в этой кажущейся простоте и обнаруживается подлинная мера нравственного распада, подлинный масштаб разрушения межличностных связей. 

«Дайте кляп!»

И наконец, главное блюдо вечера — собственно сам «Полонез», откровенно пародирующий изысканную и беспощадную эстетику Даниила Хармса. Гости съезжались на… полонез, да-да, именно так. Не на чай, не на бал, не на бридж — а на полонез. Чтобы ровно в два часа выстроиться в пары и пройти сквозь анфиладу комнат под оглушительные звуки старинного танца, чинно приседая на одну ногу и откидываясь назад всем телом. А в центре дома в огромном кресле будет сидеть впавший в маразм хозяин, способный лишь на бессмысленное мычание. И только когда парализованного Исидора (Сергей Юрский) повернут к зрительному залу, мы увидим, что тело его накрепко привязано к креслу, а рот заткнут тряпичным кляпом. «Не молчи! Говори! Исидор, скажи хоть слово! Сколько можно издеваться!» — то и дело умоляют его домашние, заботливо проверяя веревки. Идиотизм ситуации выправляет явившийся к больному Ангел-Хранитель, который освобождает его от пут, дает воды и возможность выговориться. То, что на самом деле думает эксцентричный Исидор о мире, так и останется загадкой, потому что на предложение старого друга выпить водки он закричит пронзительно: «Я плюю на вашу водку! Кляп! Дайте мне кляп!» 

Сергей Юрский не случайно выбрал для себя роль Исидора, зашифровав в ней свое личное послание сегодняшнему обществу. Обществу, добровольно лишившемуся слуха и голоса, угодливо позволившему связать себе руки и ноги и удобно устроившемуся в привинченном к полу кресле. Чтобы оттуда, из мягкой сонной глубины лениво наблюдать за проплывающими миражами, которые мы когда-то принимали за основу мироустройства. Теперь же от них остался лишь один верблюд на магните, последний подарок Ангела. «Его на холодильник можно прикрепить, там магнитик. Тюк — и будет на холодильнике верблюд». Исидор будет долго вглядываться в изображение верблюда, мучительно вспоминая что-то важное, связанное с этой фигуркой. Но так и не вспомнит.

ИНТЕРВЬЮ и ПРОГРАММЫ с Сергеем Юрским

«Театральная площадь». В прямом эфире «Эхо Москвы» Сергей Юрский . Эфир ведет Ксения Ларина. 23 августа 2003 года  (о «Канделисе»)

Эхо НТВ. В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» актер и режиссер Сергей Юрский. 14 апреля 2004. Эфир ведут Ксения Ларина, Ринат Валиулин 

АУДИО и ТРАНСКРИПТ. Сергей Юрский в программе Дифирамб.  Эхо Москвы. 18 ОКТЯБРЯ 2009 . Ведущая — Ксения Ларина. Эхо Москвы, 18 октября 2009 года (на сайте ЭМ есть аудиозапись)

Сергей Юрский в гостях у программы «Дифирамб» на радио «Эхо Москвы», ведущая — Ксения Ларина, 05 декабря 2010 года.

Люди и премьеры. ТВ программа о спектакле Сергея Юрского «Вечер абсурда №3 (Полонез)» 24 марта 2011 года https://vimeo.com/494841511

АУДИО + ТРАНСКРИПТ Сергей Юрский в программе Рассерженные горожане или новая интеллигенция?  Ведущая — Ксения Ларина.– «Эхо Москвы»,  29 июня 2012

Дифирамб / Эхо Москвы    30 НОЯБРЯ 2014

АУДИО и ТРАНСКРИПТ Сергей Юрский в программе «Дифирамб». Ведущая Ксения Ларина. «Эхо Москвы», 20 марта 2016. (о либералах и гуманистах, мигрантах, Шагале, выставке Александре Бойма и работе с ним над «Полонезом»

ВИДЕО и ТРАНСКРИПТ Сергей Юрский в программе Дифирамб Ведущая Ксения Ларина. «Эхо Москвы» 22.10.2017