«Полонез, или Вечер абсурда №3» И. Вацетиса. Постановка С.Ю. Юрского. Театр им. Моссовета. Премьера состоялась 18 декабря 2010 года

Пьесу «Полонез» можно прочесть ЗДЕСЬ

Художник – Александр Боим

Действующие лица и исполнители: 

  • ВЕРСАЛЬ
    • Посетитель – Алексей Гришин
    • Официант – Владислав Боковин
  • ПРОГУЛКА
    • Мисимура – Михаил Шульц
    • Сэлинджер – Алексей Гришин
  • ТРОЕ В ПАЛЬТО
    • Анатолий – Владислав Боковин
    • Сережа – Михаил Филиппов
    • Марина – Людмила Свитова
  • ПОЛОНЕЗ
    • Исидор Николаевич, мыслитель – Сергей Юрский
    • Леокадия Федоровна, его жена – Людмила Свитова
    • Евгений Павлович, бывший коллега Исидора – Михаил Шульц
    • Цецилия Аркадьевна, чья-то вдова – Светлана Шершнева
    • Лодейнопольская, молодой ученый, эссеистка– Анна Гарнова
    • Феликс Гиль, сподвижник Лодейнопольской – Владислав Боковин
    • Ираклий, ангел-хранитель Исидора – Алексей Гришин
    • Блюм, непременный участник полонеза – Александр Аронин, Михаил Филиппов

На этой странице:

  • Программки спектакля
  • Видеосюжет о премьере спектакля «Полонез. Вечер абсурда №3» в театре Моссовета. – Телеканал «Культура», «Новости культуры»
  • «Люди и премьеры». ТВ-программа о спектакле Сергея Юрского «Вечер абсурда №3 (Полонез)» — онлайн-канал «Театрал», 24 марта 2011 года
  • Сергей Юрский в программе Юлиана Макарова «Главная роль»
  • Фотографии спектакля
  • Сергей Юрский: «Тайна театра живет случайностями!» – Беседовала Екатерина Васенина, «Театрал», 1 декабря 2010 года
  • Сергей Юрский на «Эхе Москвы» в программе «Дифирамб» 5 декабря 2010 года
  • Ксения Ларина. «Гости съезжались на полонез». – The New Times 15 ноября 2010 года
  • Наталия Каминская. «Форс-мажор в интернет-кафе». – «Культура», 23 декабря — 12 января 2011 года
  • Наталья Витвицкая. «Вечер абсурда № 3 (Полонез)». – «Ваш досуг» 23 ноября 2010 года
  • Екатерина Васенина. «Пройдемся в «Полонезе». – «Новая газета», 14 января 2011 года

Программки спектакля

Видеосюжет о премьере спектакля «Полонез. Вечер абсурда №3» в театре Моссовета. – Телеканал «Культура», «Новости культуры»

Люди и премьеры. ТВ программа о спектакле Сергея Юрского «Вечер абсурда №3 (Полонез)» 24 марта 2011 года

Сергей Юрский в программе «Главная роль» Юлиана Макарова после премьеры «Полонеза»

Фотографии спектакля из архива театра Моссовета

Сергей Юрский: «Тайна театра живет случайностями!»

В Театре имени Моссовета на сцене «Под крышей», видевшей много театральных чудес, декабрь открывается премьерой спектакля Сергея Юрского «Полонез». Известный всей стране артист поставил пьесу драматурга Игоря Вацетиса и сыграл одну из ролей. «Полонез» продолжает традицию рождения театральных чудес на сцене «Под крышей» — спектакль полон азартной игры с театральным языком, формой спектакля, а также горькой иронии в адрес сегодняшнего дня. Для «Театрала» Сергей Юрьевич приоткрыл некоторые секреты. 

 — Почему спектакль называется «Полонез»? Для вас было важно, что это танец польский, танец, открывающий бал, или что это в принципе танец бальный?

 — Я никогда не могу объяснить, почему возникло то или иное название, почему сначала эта сцена, потом другая. Пьесы, книжки возникают спонтанно, а потом уже находится им оправдание. И в этом спектакле было много интуитивного. Выбор был из двух названий: «Полонез» и «Вечер абсурда № 3». Выявлять слово «абсурд» — значит брать на себя большую ответственность. Публика слово «абсурд» знает, а театр абсурда не знает и под абсурдом понимает, скорее всего, валяние дурака, нескладушки-неладушки, глупости, полное несоответствие или социальную критику впрямую — дескать, вот какие абсурдные вещи происходят в нашей судебной системе. Здесь ничего этого нет. Здесь — интуитивным образом найденный анализ сегодняшнего состояния. Несоответствие, непонимание, недослышание, невозможность встать на место другого — вот об этом речь. Вариант, который мы показываем, создан сейчас, в 2010-м. Импульсом возвращения к пьесе, написанной лет 7-8 назад, стала взятая с полки для вечернего чтения книжка маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году». Он рассказывает о полонезе как важнейшем ритуале, во время которого происходят все разговоры, обмен новостями, сплетнями, колкостями не только в паре, но и через плечо соседей. Полонез — как метафора бесконечности движения, традиция, которая лишилась всех смыслов, но за которую все держатся. Сейчас так мощны силы, вышедшие из прямого подчинения людей даже самых властных, эти силы и породивших, что предугадать что-либо трудно. Надо ждать. Остается идти бесконечным полонезом и вставать в общий строй. В строй встали многие, бросив свое сопротивление, и приняли участие в общем движении, которое и есть ожидание. 

 — Вы обсуждаете с актерами нашу текущую жизнь?

 — Очень кратко, но обсуждаем. Я стараюсь, чтобы слово «тревога» или слово «ждать» носили не абстрактный характер, чтобы они были наполнены плотью сегодняшнего дня. Актеры обязаны знать. Мы поминаем жертв политических репрессий, мы говорим о Ходорковском, потому что есть новости с процесса и это важно, говорим о театральных событиях. Мы должны быть обязательно откровенны, это входит в условия нашей совместной работы. Разговоры эти под соусом художественной трансформации входят в спектакль. У нас короткие репетиции, но мы всегда настраиваемся на камертон сегодняшнего дня. Не так, что «забудем все и займемся своим». Наоборот — будем помнить все, и вот наши занятия внутри этого.

 — Сергей Юрьевич, несомненно, премьера очередной пьесы загадочного Игоря Вацетиса в Театре имени Моссовета привлечет внимание многочисленных зрителей, следящих за вашим творчеством, и определенной части критики.

 — Я не уверен, что от театра обязательно надо чего-то ждать. Приди и смотри, вот и все. А если все-таки ждать, то новизны, я полагаю. Как зрителю мне в сегодняшнем театре не хватает именно новизны. Чаще всего бесконечно переосмысливают, а то и грубо перелицовывают классику или разыгрывают известную прозу. Театр Игоря Вацетиса — это проблемы сегодняшнего дня в жанре комедии, фарса, абсурда. Под сегодняшним днем я имею в виду не однодневку «горячих газетных новостей», а попытку осмысления дыхания нового времени в широком смысле этого слова. Ну, а если без высоких слов, просто хочется попробовать играть новую пьесу, когда зритель не знает и догадаться не может, чем все кончится. По-моему, так интереснее.

 — В «Полонезе» много возрастных ролей, но вы заняли в спектакле совсем молодых артистов, практически дебютирующих в театре. Почему?

 — Как пьеса, так и наш спектакль — эксперимент. Играть театр абсурда вообще очень трудно, нужен весьма не традиционный технологический и психологический подход. Абсурд как творческий инструмент — орудие обоюдоострое, можно порезаться. Я-то давно с ним работаю, опыт есть — Достоевский, Гоголь, многократно Ионеско, многократно Вацетис, Хармс. Вот я и хотел с молодыми поделиться опытом, в какой-то мере передать мой метод плавания в абсурде. В нашем спектакле есть отдельная пьеска «Трое в пальто». Всем троим персонажам — за сорок. А артистам — за двадцать. Не буду раскрывать особенностей сюжета, но скажу определенно, задача там необычная и непростая. Твердо уверен: пойти за мной в этом эксперименте могли только молодые.

 — А как насчет «послания»? Что вы посылаете будущим зрителям вашего спектакля?

 — Если бы «послание» можно было сформулировать, мы бы написали его на плакате и повесили на фасаде театра. И пьесу писать не надо, и разыгрывать ее не надо. Весь спектакль и есть наше послание. Наши сегодняшние мысли и чувства. С этим и примите нас.

 — На ваш взгляд, какую задачу ставит перед зрителем драматург Вацетис?

 — Почистить глаза и уши — гигиена необходима. Ее в искусстве все меньше. Уши заткнуты вазелином и пластилином шоу. Драматический театр слова, театр диалога ушел, он почти не существует. Абсурд для меня — резервация, в которой возможен драматический театр.

 — Какой тип театра, на ваш взгляд, имеет перспективы?

 — Репертуарный театр умер, его нет. Для меня это горькая истина. Театры, которые притворяются репертуарными, являются фирмами, которые выживают разными способами. Есть актеры-звезды, которые работают где хотят и чьи имена ценятся в сто раз выше незвездных. Везде — только расчет на успех, но он не может быть единственной целью. Разговор о душе, по душам — в рамках школьной программы? Это тоже не театр. Есть счастливые случайности, которые подтверждают тенденцию и не снимают проблему. Мне бы хотелось, чтобы молодые артисты, которые прошли со мной путь «Полонеза», школу «Полонеза», поняли, что современный театр прячется за постановками трюков и танцев. Для меня честный репертуарный театр — РАМТ. Подход к тексту, атмосфера и поведение актеров на сцене — все по мне. «Сказки на всякий случай» радостно поразили. 

 — Где теперь места силы, где живет тайна?

 — Тайна живет случайностями. Она почти исчезла. Перед спектаклем я говорю молодым коллегам: замкнемся, мы должны быть таинственными. Не открывайтесь, не настаивайте, не лезьте к зрителям. Просто откройте им двери.

Сергей Юрский на «Эхе Москвы» в программе «Дифирамб» 05 декабря 2010 года

Полный текст здесь

К. ЛАРИНА: 14 часов 12 минут, мы начинаем программу «Дифирамб». И я с большой радостью представляю вам нашего гостя – это Сергей Юрьевич Юрский. Здравствуйте, Сергей Юрьевич. 

С. ЮРСКИЙ: Здравствуйте, Ксения. Здравствуйте, господа, кто сейчас при радио. 

К. ЛАРИНА: У нас не только при радио, но и при телевидении, потому что у нас идет трансляция в Интернете. 

С. ЮРСКИЙ: Ой, я не сделал лица соответствующего… 

К. ЛАРИНА: Нет, посмотрите, какой кадр замечательный. Да? Да. 

С. ЮРСКИЙ: Понимаю. Ой-ой-ой, да… Обязывает. 

К. ЛАРИНА: Так что, дорогие друзья, подключайтесь, пожалуйста, к нашему сайту, и там у нас идет прямая трансляция из нашей студии на «Эхе Москвы». Естественно, принимаем и ваши вопросы, напомню, куда можно писать вопросы Сергею Юрскому – на СМС +7(985)9704545. И пришло много вопросов на наш сайт до начала программы, и вопросы замечательные, поскольку все-таки люди понимают, что если приходит Сергей Юрьевич Юрский, надо у него спросить самое главное. И эти самые главные вопросы люди задают. Но, тем не менее, я бы начала все-таки с театра, поскольку совсем недавно Сергей Юрьевич выпустил новый спектакль в Театре Моссовета на сцене «Под крышей». Хотя, как я понимаю, что потихонечку «из-под крыши» уже выбираться будут уже на большую сцену. Это спектакль «Полонез» или «Вечер абсурда № 3» по пьесе Игоря Вацетиса. Именно этим, как я понимаю, обусловлен и подзаголовок «Вечер абсурда № 3», потому что была первая «Провокация» в театре «Школа современной пьесы», затем «Предбанник» там же, в Театре Моссовета, и вот третья «П» — «Полонез». Во-первых, поздравляю с премьерой, Сергей Юрьевич…

С. ЮРСКИЙ: Спасибо. Хотя это предпремьерные показы, а уже в этом месяце мы должны сыграть официальную премьеру – 18-го числа. 

К. ЛАРИНА: Как воспринимает публика эту очень сложную вещь? В нее так сразу не «въедешь», надо как-то заниматься расшифровкой, нет ли каких смыслов, и понимать, про что. Вы чувствуете какую-то ответную реакцию в зале правильную? 

С. ЮРСКИЙ: Иногда чувствую, иногда не чувствую. Иногда прихожу в отчаяние, иногда обретаю надежды. Это новая постановка, это новая пьеса, это новая композиция, которая требует собрать воедино эти разрозненные части. Это принцип всех этих трех пьес, этого «абсурда» — собрать… от самого зрителя. И мы не рассчитываем на то, что эта комедия – а это комедия, может быть, и печальная, но комедия… Мы не рассчитываем на то, что вот началось, и ой, как хорошо, вот теперь будет там смешно, и вообще сейчас все смешно, весело и остроумно. Здесь я сравниваю это с тем, чтобы как капель из крана была – сперва капля падает в соседней с тобой кухне, и ты думаешь: о, упала капля, ладно. А потом вторая, и она начинает даже раздражать, и ты думаешь: что, так и будет, что ли? А потом они чаще становятся. Думаешь: завернуть, что ли, кран или мастера звать? А потом ты начинаешь привыкать, это уже твой ритм. Но дело в том, чтобы это была все-таки не капель из крана, а некий источник чего-то нового. А потом должен, ко второму акту, по крайней мере, образоваться некий поток, в который зритель либо входит, либо не входит. Поэтому это риск. Я полагаю, что риск всегда должен присутствовать в том, что называется словом «искусство». Ну, вот так мы и движемся. А потом еще это просто актеры, которые играют эти роли, определяющие роли в спектакле. На таких ролях еще необстрелянные, это молодые артисты, в которых я очень верю, и поэтому мне очень интересны их взаимоотношения со зрителем. 

К. ЛАРИНА: Ну, если перевести на такой математический язык, то, допустим, какая-нибудь простая линейная пьеса, линейный спектакль с четко выдержанным жанром, с яркими актерскими работами – это такая вот таблица умножения, да? Очень все по всем законам. Вы занимаетесь какой-то, безусловно, высшей математикой. И у меня к вам вопрос, вот по актерам я хотела вас спросить. Насколько вот молодые артисты готовы вот к такому уровню разговора? Они понимают, что происходит на сцене? Как этот язык осваивается вообще на репетициях? 

С. ЮРСКИЙ: Это хорошие актеры. Но я, во-первых, ждал, чтобы эта, именно эта группа актеров, все до одного, были вместе. И они были заняты в разных других спектаклях, чаще всего на ролях на подхвате. А здесь мне хотелось, чтобы они себя проявили, потому что я полагаю, что это талантливые и интеллигентные актеры. Поэтому я их ждал года полтора. Потом у нас было знакомство, это было 12 дней ежедневной работы, чтобы понять, что они хотят, и они могут, и я тоже хочу, и я могу. А потом были вот эти репетиции, и в основном они шли вот в эту жару летнюю этого года. И этот спектакль новый. Хочу еще сказать, что публика для меня сейчас делится на две части, я очень ощущаю это – это, что называется, театралы и «новенькие». Новеньких становится все больше, особенно это ощутимо в Большом зале. А театралы, они составляют определенный процент в Малом зале. Должен сказать, что с театралами мне гораздо труднее. 

К. ЛАРИНА: Почему? 

С. ЮРСКИЙ: Потому что они заряжены на сегодняшнюю моду. А спектакль, вот уж что могу сказать наверняка, не вписывается в сегодняшнюю моду. 

К. ЛАРИНА: Не вписывается в формат. 

С. ЮРСКИЙ: Да. И поэтому тут, может быть, вообще разговор не состоится. Но так как, еще раз говорю, процент очень большой «новичков», они гораздо интереснее. Они не затуманены тем, как надо. Но они затуманены, как все мы, телевизионным способом разговора. Что такое комедия по телевидению, все знают. Что такое сюжет и внезапности по сериалам, тоже все знают. А эти люди только телевидением оглушены, как и я тоже. А уже театром не оглушены – это уже лучше. 

К. ЛАРИНА: А скажите, пожалуйста, почему все-таки именно жанр «абсурда» ассоциируется у вас с сегодняшним временем? Почему вам кажется, что сегодня это то, что является отражением улицы, по сути? 

С. ЮРСКИЙ: Я думаю, что подспудно «абсурд» жил всегда. «Абсурд» — это то, что раньше называлось «комедия» как противоположность трагедии. Трагедия – это была про богов обычно, если о древней трагедии говорить. Или, так сказать, мы показываем, как перед Богом выступаем – трагедия, вот наша человеческая жизнь. А комедия, с моей точки зрения – это как раз Божий взгляд, это взгляд абсолютно со стороны на самих себя оттуда, сверху. И это всегда присутствовало. Это протыкание проблемы совершенно с неожиданной стороны, взгляд с другой точки зрения, поворот. Вот этот самый поворот в сегодняшнем дне для меня, собственно, стал единственным способом проткнуть ситуацию и сделать ее для меня вдруг увиденной. А вот это «вдруг» — это опять тоже, мне кажется, часть искусства. Потому что все то, что превращается в сериал… а сейчас мучительно желание как-нибудь вписаться в сериал или создать сериал, чтобы это колесо крутилось всегда. А здесь это все одноразовое. И если мы говорим «Вечер абсурда № 3» уже, то это не сериал, а это три не только разных точки зрения, но еще и три времени: это 2000 год – это одна ситуация, это 2006 год, середина нулевых, и это сегодняшнее ощущение.  

Полный текст здесь

Ксения Ларина. «Гости съезжались на полонез» – «Эхо Москвы» — специально для The New Times № 38, 15 ноября 2010 года

Лопнувшее время. Интеллектуальные игры одного из самых парадоксальных людей отечественного театра Сергея Юрского проверяют зрителей на слух в эпоху тотальной глухоты. На сцене «Под крышей» театра им. Моссовета идут пробные показы «Полонеза»

Сотрудничество Юрского с загадочным драматургом Игорем Вацетисом длится уже лет двадцать. Вацетиса никто никогда не видел и не слышал, зато имя его на театральных афишах появляется регулярно. Легенда Юрского гласит: Игорь Вацетис, сын его товарища, журналист, пропавший без вести где-то в европах, многие годы забрасывает Юрского своими рукописями, среди которых попадаются настоящие жемчужины. Первой пьесой Вацетиса стала «Провокация», которую Юрский поставил в театре «Школа современной пьесы», затем появился «Предбанник» в театре им. Моссовета. Здесь же, на малой сцене «Под крышей», Юрский предъявляет зрителям новый опус своего таинственного Двойника — реалистическую фантасмагорию «Полонез», состоящую из четырех сценических новелл. Судя по всему, Вацетиса мы не увидим никогда: он пропал, и вообще неизвестно, жив ли он. Но в одном точно можно быть уверенными — произведения Вацетиса нас еще удивят. А значит, и Юрскому будет о чем сказать нам со сцены. 

«Вкл» и «выкл»

Персонажи «Полонеза» похожи на нас — это мужчины и женщины, которые мучительно пытаются вернуть словам и звукам их первозданный смысл, услышать то, что сказано, и произнести то, что выстрадано. Вернуть гармонию разодранному в клочья миру. Заново научиться говорить и заново научиться слышать. Собрать по кусочкам останки человеческой души, восстановить по маленьким частицам то, что когда-то было единым целым, а ныне разодрано в клочья и разбросано по разным углам бытия. Сложность, однако, в том, что перед нами нет сохранившейся картинки, которую обычно прикладывают к пазлам, поэтому собирать нам приходится не сам мир, а наше представление о нем. Тут-то и скрыто главное несоответствие: ничто ни с чем не стыкуется, потому что никто не помнит, как этот мир должен выглядеть по задумке Творца. И даже Ангел-Хранитель зависает между небесами и бренной землей, поскольку сам Всевышний запутался в кнопках «вкл» и «выкл». Мы упорно пытаемся соединить несоединимые части мозаики. Вгоняем пазлы друг в друга, как гвозди в ладони, и удивляемся боли. 

Два человека случайно встречаются в ресторане, один посетитель, другой официант (новелла «Версаль»). Диалог, начавшийся как бытовой, постепенно переходит в дребезжание нестойких словесных конструкций, во взаимное раздражение, в зеркальную муку отторжения того, что я вижу и слышу. Два человека встречаются в ярком цветущем саду, один — всесильный олигарх, другой — бедный философ (новелла «Прогулка»). Их не связывает ничего, кроме маниакального желания прогуливаться по саду и молчать, просто молчать. Только здесь, в отличие от знаменитой булгаковской прогулки Пилата и Иешуа, на лунной дорожке их встретит не покой и бессмертие, а газовая атака. И тогда, отчаянно протирая ослепшие глаза и борясь с кашлем, кто-то из них крикнет в темноту: «Время лопнуло! Лопнуло время!» 

В лопнувшем времени существуют и «Трое в пальто», начавшие свой сюжет с прощания и движущиеся назад (вперед) к началу неуютной встречи. «Трое в пальто» — самая театральная новелла из всех собранных, самая завораживающая в своей, казалось бы, простой примитивной форме, когда диалог выстроен в обратном направлении — от финала к началу. Но в этой кажущейся простоте и обнаруживается подлинная мера нравственного распада, подлинный масштаб разрушения межличностных связей. 

«Дайте кляп!»

И наконец, главное блюдо вечера — собственно сам «Полонез», откровенно пародирующий изысканную и беспощадную эстетику Даниила Хармса. Гости съезжались на… полонез, да-да, именно так. Не на чай, не на бал, не на бридж — а на полонез. Чтобы ровно в два часа выстроиться в пары и пройти сквозь анфиладу комнат под оглушительные звуки старинного танца, чинно приседая на одну ногу и откидываясь назад всем телом. А в центре дома в огромном кресле будет сидеть впавший в маразм хозяин, способный лишь на бессмысленное мычание. И только когда парализованного Исидора (Сергей Юрский) повернут к зрительному залу, мы увидим, что тело его накрепко привязано к креслу, а рот заткнут тряпичным кляпом. «Не молчи! Говори! Исидор, скажи хоть слово! Сколько можно издеваться!» — то и дело умоляют его домашние, заботливо проверяя веревки. Идиотизм ситуации выправляет явившийся к больному Ангел-Хранитель, который освобождает его от пут, дает воды и возможность выговориться. То, что на самом деле думает эксцентричный Исидор о мире, так и останется загадкой, потому что на предложение старого друга выпить водки он закричит пронзительно: «Я плюю на вашу водку! Кляп! Дайте мне кляп!» 

Сергей Юрский не случайно выбрал для себя роль Исидора, зашифровав в ней свое личное послание сегодняшнему обществу. Обществу, добровольно лишившемуся слуха и голоса, угодливо позволившему связать себе руки и ноги и удобно устроившемуся в привинченном к полу кресле. Чтобы оттуда, из мягкой сонной глубины лениво наблюдать за проплывающими миражами, которые мы когда-то принимали за основу мироустройства. Теперь же от них остался лишь один верблюд на магните, последний подарок Ангела. «Его на холодильник можно прикрепить, там магнитик. Тюк — и будет на холодильнике верблюд». Исидор будет долго вглядываться в изображение верблюда, мучительно вспоминая что-то важное, связанное с этой фигуркой. Но так и не вспомнит.

Наталия Каминская. «Форс-мажор в интернет-кафе». – «Культура», 23 декабря — 12 января 2011 года

Сергей Юрский продолжает свои абсурдистские опыты. “Полонез” в Театре имени Моссовета — третий спектакль из этого цикла, созданного в соавторстве с невидимым Игорем Вацетисом. До этого были “Провокация” в Школе современной пьесы и “Предбанник” в том же Театре Моссовета. Легендарный драматург Вацетис ни разу не появлялся пред очи театральной и зрительской общественности, ни с кем, кроме Юрского, не работал. Мифологический абсурдист наших дней, таким образом, есть при всех случаях некая игра Сергея Юрьевича, продолжающего высказываться на тему о тотальном отсутствии содержания и предмета высказывания в нашем обществе.

“Полонез” — это четыре новеллы, внешне, казалось бы, не связанные друг с другом. Есть маленькая сценка “Версаль” где посетитель ресторана (А.Гришин) и официант (В.Боковин) ведут безнадёжный диалог в духе “твоя-моя не понимай’. В результате посетитель уходит голодный, а сфициант обижен. “Прогулка” отчетливо намекает на променады булгаковских Пилата и Иешуа, сопровождавшиеся беседой. Вот только, в отличие от ситуации, в которой находились герои культового романа, здесь и желание прогуляться — просто прихоть, и содержание беседы совершенно… бессодержательно. Олигарх восточного происхождения (М.Шульц) и бедный интеллигент (А.Гришин) не стыкуются ни по каким вразумительным статьям. Интеллигент не прочь бы покушать (но ему так и не дадут), а олигарх хочет душевного понимания (правда, есть ли чего в этой душе понимать?)

Новелла “Трое в пальто” имеет все шансы стать лирической историей про несостоявшуюся любовь и про вечный треугольник. Но шансы заведомо упущены героями, зачем-то приезжающими, куда-то спешащими, почему-то живущими не с теми, с кем хотели бы. Сюжет играется задом наперед, как кино, отматывающееся назад. Следить за тем, как персонаж произносит предыдущие слова позже последующих, интересно. Но по мере сложения движений и реплик в некую линию, понимаешь, что линия-то едва проступает, “грифель” ломается, оставляя на листах этих жизней случайные точки-закорючки. Не оформленные стремления, не прорисованные личности, необязательные траектории действий — абсурд, одним словом.

И тогда начинается “Полонез” где сам Сергей Юрский в роли Исидора — явный протагонист. Но каков! Этот старик первую половину сюжета сидит в кресле к нам спиной, и домочадцы не могут добиться от него ни слова. Постепенно приходит догадка, что герой парализован, бессловесен и вообще в маразме. Ан, когда кресло поворачивается к залу, Исидор оказывается привязан к нему, а во рту торчит кляп, Гости тем временем стекаются в дом (видать, небедный, благодаря каким-то прежним трудам Исидора, и тут на ум приходит чеховский профессор Серебряков, всю жизнь писавший ахинею об искусстве). На что бы, вы думали? На полонез! Периодически в этом, ни с какой стороны не подходящем ни к какой реальной надобности танце чинно выходят представители разных поколений. Танцуют все — и молодежная пара, состоящая из “золотого” юнца (В.Боковин) и сексапильной девицы (А.Гарнова), и местечковая пожилая дама (С.Шершнева) и супруга Исидора (Л.Свитова), минимум вдвое его моложе и гость (М.Шульц), крайне озабоченный диетами, соблюсти которые он решительно не в состоянии.

Верный себе, Юрский (или Вацетис, или некто собирательный, коли уж решено не нарушать игру) расцвечивает диалоги по-настоящему смешными репликами и ситуациями. Ангел-хранитель Исидора (А.Гришин) оказывается неудачником, так и не сумевшим за долгие годы беспорочной службы получить повышение в ангельском чине. И даже собравшись вознестись, сделать этого не может по причине вечно не отремонтированной техники — подвесной крюк натурально заело на полпути. Или вот приходит некто Блюм, жутко опоздавший на “полонезное” мероприятие. Он человек вежливый, поэтому приносит свои извинения. А звучат они так: “Форс-мажорные обстоятельства. Я зашел в интернет-кафе’.’

 Вот эту фразу можно было бы в эпиграф. Юрский играет старика Исидора, с одной стороны, дистанцируясь от него как автор спектакля, а с другой — намеренно вкладывая в реплики этого странного, находящегося вроде бы за гранью реальной действительности и вообще — на пороге — героя собственное неприятие мира, растасканного на слова-знаки, действия-обрывки и мысли-огрызки.

Кляп Исидор, скорее всего, заткнул себе в рот сам. Ибо иноща лучше жевать, чем говорить. Ибо, вынув его, он оказывается в состоянии разговаривать. А развязав руки-ноги, может не только ходить, но даже танцевать. Слушая диалоги молодежи, Исидор бурчит: “И что мелют, что мелют?” А с ангелом-хранителем, между тем, ведет вполне вразумительные и трезвые беседы. Возникает тройная оптика. Старик-маразматик выпал из реальности. Но реальность такова, что выглядит выпавшей из самой себя. Привыкший к работе собственного недюжинного интеллекта и апеллирующий к оставшейся еще горстке себе подобных, художник Сергей Юрский (Вацетиса оставим на его усмотрение) воспроизводит на сцене мир, где слепоглухонемые и обездвиженные мало чем отличаются от говорящих, видящих и ходящих. Правда, делает это с позиции собственного возраста. Но, право, форс-мажор в интернет-кафе — это классно. И сказано вовсе не из неприязни к компьютерным технологиям.

Наталья Витвицкая. «Вечер абсурда № 3 (Полонез)». – «Ваш досуг» 23 ноября 2010 года

В Театре Моссовета на сцене «Под крышей» Сергей Юрский поставил спектакль про всеобщую отчужденность и глухоту.

Четыре произведения Игоря Вацетиса, считающегося альтер эго Сергея Юрского, объединены в один спектакль под названием «Полонез». Ставку режиссер сделал на любимую им эстетику театра абсурда, обнажающего неприглядные реалии современной жизни. В итоге зрителя угощают грубоватой, но острой сатирой с приставкой сюр.

Начинается все с короткого «Версаля», — в сценке-зарисовке участвуют двое. Официант и Посетитель. Разговор у них случается короткий, но неоднозначный. Посетитель заказывает утку по-пекински, официант отказывается ее нести, затем глумится над заказом «четыре салата-четыре пива». Напряжение растет, множится неловкость, наконец, возникшая из ничего ссора достигает апогея. Перед зрителем — выхваченный кусочек будничной жизни, — когда говорит один, второй слышит то, что не произнесено, ищет интонации, которых не было. Это внезапное и острое отчуждение двух ничем друг другу не обязанных, более того, незнакомых людей, ненормально. И страшно в своей повсеместности.

В еще одной сценке под названием «Прогулка» в героях ходят другие двое. Некий всесильный богатей и нищий доктор каких-нибудь невыговариваемых наук. Они встречаются в саду, похожем на райский, чтобы просто помолчать вдвоем и пройтись. Сцена вроде как отсылает зрителя к булгаковским Иешуа и Пилату, но не тут-то было. Вместо бессмертия и вечной любви герои Вацетиса-Юрского отравятся газом из баллончика для самозащиты. Будут стоять и кричать от боли. Философский подтекст такой прогулки однозначен, — простые радости недоступны ни людям со средствами, ни без них. Все обороняются ото всех, никто не доверяет никому, каждый боится каждого.

Третья и последняя в первом акте пьеса «Трое в пальто» — она центральная во всем спектакле. Зрители видят встречу, показанную с изнанки, действие происходит во времени, которое течет наоборот. Наблюдая за тем, как любовь движется от прощания до первой встречи, зритель напряженно вслушивается в вопросы и ответы героя и героини:
Первый: Хочу.
Она: Ты хочешь меня поцеловать?
Первый: Нет, никогда не забывал.
Она: Ты забыл меня?
Этот свего рода лингвистический гипноз здесь оправдан. Люди, даже влюбленные, выстраивают диалоги, придумывая реплики за своих визави, давно ведут разговор «в одни ворота».

Второе действие, в котором, собственно, и разыгрывается «Полонез», на части не дробится. Это отрывок из жизни некоего Исидора, которого играет сам Сергей Юрский. Герой — пожилой человек, для всех больной психически, на самом деле, сам себя привязавший к креслу и сам себе потребовавший кляп в рот. Исидор пришел к неутешительному выводу: смысла в торжественном танце-шествии, который и есть наша жизнь, нет, раз даже собственный ангел-хранитель ему являющийся,- неудачник, который не может летать.

Сюжета у этой истории фактически нет. Жена Исидора, тетя из Одессы, сын-дочь и друг семьи… все они собираются каждый день ровно в два часа дня на полонез. Нарядные и накрашенные, они фальшиво улыбаются друг другу и замирают в красивых па… но как только музыка заканчивается, начинается жизнь. Ссоры, крики, порнография. 

Юрский со свойственной ему непримиримостью и грубоватым сарказмом осуждает сам себя, своих чудаковатых героев и зрителей заодно. Он видит вокруг один только беспощадный идиотизм: причинно-следственные связи нарушены, жизнь строится по нелепым, нечеловеческим законам, ценности давно скомпрометированы, и гармонию никак не найти. Единственный выход из такой жизни, — впасть в вымышленный маразм и разучиться говорить в принципе.

Екатерина Васенина. «Пройдемся в «Полонезе». – «Новая газета», 14 января 2011 года

На сцене «Под крышей» Театра имени Моссовета Сергей Юрский поставил пьесу Игоря Вацетиса «Вечер абсурда № 3 (Полонез)». Что считать «Вечерами абсурда» № 1 и № 2 — «Предбанник» и «Вечер у товарища Сталина» или другие спектакли Юрского — каждый волен решать сам: абсурдного материала жизни для парадоксальной драматургии много, и для Юрского он интересен весь.

Короткие сценки, вспышки-этюды: линза ироничного взгляда выбирает объекты случайно. В сценке «Версаль» посетитель дорогого ресторана пытается добыть у бездушного официанта хоть какой-нибудь еды, не сразу сообразив, что находится в загробном мире. Даже там ему приходится соглашаться съесть то, что есть в меню, а не то, что хочется. В «Прогулке» престарелый умник Сэлинджер находит смысл жизни в газовом баллончике: от его паров он наконец чувствует жажду жить. В миниатюре «Трое в пальто» героям любовного треугольника включают реверс и дают возможность вернуться в ту точку, где еще можно было что-то изменить. Это радость: видеть, что жизнь обратима. Зал покатывается со смеху, наблюдая за движениями на обратной перемотке и слушая обычные фразы в обратном порядке. Завершается вечер «Полонезом»* — ну и что, что балы полонезом открывались, у нас — вечер абсурда!

Театральным воплощением абсурда жизни Сергей Юрьевич считает интуитивный анализ состояния общества, в котором люди не понимают, не слышат, не хотят встать на место другого. И с удовольствием при этом следуют канонам и традициям, которые изжили себя. Придворный танец полонез, где участники шагают парами, обмениваются партнерами, делятся новостями, сплетничают и в это время делают чинный вид, как будто этого вполне достаточно для жизни и правила танца соблюдены, можно считать театральной метафорой происходящего в стране. В «Полонезе» Юрский пройдется сам.

Роль Исидора, уставшего от всего отчаявшегося умника, спеленутого родственниками по его приказу, отвернувшегося от всех и заткнувшего себе рот кляпом, полна горечи. Ему надоело здесь, среди этих людей, но других нет. Времена не выбирают. Исидору хочется сесть в кресло поглубже, с кляпом во рту, и додуматься до чего-то нового. «Всю жизнь я куда-то ходил, кого-то слушал, что-то говорил, пока не понял, что все слова сказаны, котлеты съедены, что осталась пустота. Но пустота не бессмысленна. Она ждет наполнения», — говорит Исидор своему ангелу (Алексей Гришин), который оказался неудачником и не продвинулся по небесной службе. Надеяться можно на себя. С ангелом — поплакать, но жить самому. Просыпаться и идти работать. Эта упрямая рабочая мысль в грустном и трагичном «Полонезе» лежит прямо на поверхности, вытолкнутая на свет из лабиринта абсурда.