• И.Райхельгауз. «Картина». — (название газеты и дата утеряны)
  • Сергей Дмитриенко. Паузы в застое. — (название газеты утеряно)16 декабря 1989
  • 1989 [ начало работы над «Черновым» ]

И.Райхельгауз. «Картина».

Приехал человек в командировку, снял номер в гостинице. Номер как номер. Кровать, стол, телевизор, картина на стене… И тут же гость! Художник. Автор картины.

…Гость и хозяин, принимая и отвергая друг друга, раздражаясь, гневаясь — и сострадая один другому, пробуют «медленно приблизиться к истине»… Это цитата из пьесы Виктора Славкина, впервые получающей премьеру (хотя написана около двадцати лет назад),—телевизионная интерпретация называется «Обыкновенная картина». Здесь — основной мотив ее и боль: необходимость приблизиться к истине подлинных человеческих отношений, контактов, взаимопонимания, потребность услышать другого и откликнуться.

Каждый раз драматургический материал содержит в себе главную загадку, главный вопрос: как это сочинить и как играть для телевидения!

В случае с «Картиной» необходимо было организовать ИГРУ В РЕАЛЬНОЙ СРЕДЕ — найти новую среду, уплотнить ее, перевести в художественную реальность, чтобы при сочетании с играющими артистами получить единственно необходимый, телевизионный язык… Вот вариант смыслового и изобразительного решения эпизода, который служит своего рода ключом к фильму в целом, его телевизионной эстетике.

На стене — картина, рядом двое мужчин. Художник — Сергей Юрский и командировочный — Петр Щербаков… Камера вместе с ними вглядывается в пейзаж, потом как бы «въезжает» в картину — и там, за рамкой, в лесу, у берега реки, мы снова встречаем наших героев. Они гуляют, разговаривают, собирают желтые листья, их поливает дождь… Следующий кадр — снова в номере гостиницы — настоящей (съемки шли в № 202 гостиницы «Ленинградская»). И как будто никто никуда не уходил, хотя листья в руках и вода капает со стоящего в углу зонтика. Здесь магическое театральное «если бы» обретает новое значение, буквальное и иносказательное одновременно.

Прорвать холст. Выйти за рамки. Обнаружить художественное в бытовом. Закрутить игру. Приблизиться к истине…

Над фильмом работала творческая группа Литературно-драматической редакции

И. РАЙХЕЛЬГАУЗ, режиссер-постановщик

Разные моменты бывают в работе, разное настроение — серьезное и не очень… Вот актеры С. Юрский и П. Щербаков (на снимке они вверху), явно не «вышли» еще из своих ролей; как будто довольны оператор А. Пугачев и драматург В. Славкин; а режиссер И. Райхельгауз, кажется, большего блаженства, чем на этой съемочной площадке, в жизни не испытывал.

Фото А. МАРШАНИ

Сергей Дмитриенко. Паузы в застое. (название газеты утеряно)16 декабря 1989

Помню, как более десятка лет тому назад читал первое издание книги Сергея Юрского «Кто держит паузу». Неожиданно задерживался на эпизодах для автора, наверное, и не ключевых. Но нельзя при этом не вспомнить слова мудреца Шкловского: надо писать лишнее. Может, оно и не лишнее вовсе?

«В тот год… родилась дочь. По многу часов в день я возил по двору коляску. Дочь была еще слишком мала для разговоров и большую часть времени спала. Я положил в коляску две книги. Ходил, заглядывал то в одну, то в другую и учил вслух. Если правдива теория, утверждающая, что заложенное в самом раннем, бессознательном детстве глубже всего запечатлевается в памяти, то когда-нибудь выяснится, что моя Даша, не уча, знает наизусть «Домик в Коломне» Пушкина… и шукшинские рассказы из книги «Характеры».

В книге процитированное заключено в скобки. Так сказать, необязательное дополнение к размышлениям об искусстве чтения поэзии и прозы со сцены. А мне в этой бесхитростной, но запомнившейся картинке сейчас, после прочтения второго, щедро дополненного издания «Паузы», выпущенного издательством «Искусство», видится суть тех надежд, которыми поддерживает себя всякий настоящий художник. Достичь того, чтобы искусство стало для человека духовным кислородом, чтобы еще в младенчестве, еще до усвоения начатков рационалистического мышления, он уже ощущал звуки, музыку родной речи как необходимую часть бытия.

А достигать этого приходилось в годы, когда весь строй нашей жизни предусматривал не передачу от поколения к поколению сокровищ многовековой культуры, а изнурение детей и взрослых песнопениями огосударствленных муз. Впрочем, «времена не выбирают». Даже теперь, когда так соблазнительно проклясть годы пресловутого застоя (только кто их точно сочтет?!), Юрский ничего не рассказывает о перипетиях собственной судьбы. Можно догадаться, почему. Очевидно, потому, что, соизмеряя собственные немалые неурядицы со сломанными жизнями, разорванными сердцами, он просто считает безнравственным жаловаться на бюрократический садизм, на то, что запрещали, не снимали, выживали… Да и хорош был бы жалующийся Юрский! Тот Юрский, который годами выходил на подмостки то в цилиндре, то с тростью, то со свечой и обязательно с галстуком «бабочка», самими этими архаичными атрибутами напоминая, что история и культура начались не вчера. Выходил и читал Пушкина, Чехова, Есенина, Булгакова, Шукшина, Пастернака. Нет, сегодняшнее оплакивание «себя в искусстве», нередкое, кстати, нынче занятие, было бы для Юрского самопредательством. И предательством тех людей, которые приходили его слушать. Он всегда о них помнил и хотел быть понятым.«Кто держит паузу» — книга о пути художника к людям. Книга о художнике, который свои отношения с народом определяет однозначно: он, художник,— его, народа, часть. В страшной паузе интеллектуального застоя возникали другие паузы — животворные паузы, вызывающие человеческие переживания. Паузы, во время которых человек оказывался лицом к лицу с самим собой и видел, что, кроме затянувшихся идеологических аттракционов, существует Культура.