- Сергей Юрский [о Михоэлсе] — Неделя февраль 1989
- Сергей Юрский. Не потерять себя. — Газета «Ускоритель», Иститут физики высоких энергий, Протвино. 9 февраля 1989
Сергей Юрский [о Михоэлсе] — Неделя, февраль 1989
— Да, совсем недавно я испытал чувство, интересующее редакцию, — потрясение от искусства. Случилось это во время телевизионной передачи, когда был показан отрывок из «Короля Лира» с Михоэлсом в заглавной роли. Раньше я этой пленки не видел. «Потрясение» — самое точное и единственное слово, передающее впечатление от увиденного. Я вроде бы знал, что Михоэлс был великим актером, — читал о нем, слышал… Но вот когда УВИДЕЛ этого Лира… Самое замечательное и самое для меня важное: сила воздействия достигается не какими-то техническими постановочными средствами, а гением живого актера, от которого и возможно оторвать глаз. Игра Михозлса — это как бы проекция и в сегодняшний день, и в будущее, а не только страничка истории отечественного театра.
Только АКТЕР, а не идеи, концепции, эффектные решения и тому подобное помогут тезтру выжить. И если «нормальный», привычный, традиционный театр, гг самая, как мы говорим, сценическая коробка, хочет спастись, — а «спасаться», например, от видео или компьютеризации жизни театру приходится, — то ему необходимо стремиться вот к такому совершенству, к такой законченности и форме, которую мы увидели в давным- давно поставленном «Лире».
Вероятно, я произношу какие-то банальности, но дело-то все в том, что актеров, равных Чехову, Москвину, Михоэлсу, Тарханову, сегодня нет: они не рождаются и их никто не воспитывает. Именно эта проблема, а вовсе не поиски стиля, или жанра, является для современного театра самой животрепещущей, первоочередной. Игра Москвина или Михоэлса будет «современна» любому времени. Не так давно по ТВ были показаны погодинские «Кремлевские куранты» — при всей любви и уважении к Борису Смирнову должен заметить: сегодня так уже играть нельзя. Игра же Михоэлса в «Короле Лире» вселила надежду, помогла утвердиться в убеждении: нет ничего сильнее живого актерского слова.
Сергей Юрский. Не потерять себя. Газета «Ускоритель», Иститут физики высоких энергий, Протвино. 9 февраля 1989
Когда более 20 лет назад по экранам страны зашагал неунывающий сын турецкого подданного Остап Бендер из бессмертного романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», пожалуй, трудно было найти человека, который бы не знал исполнителя главной роли в этой картине — Сергея Юрского. Природа щедро оделила его: блестящий актер и чтец впоследствии становится прекрасным режиссером, а затем приоткрывается еще одна грань его дарования — он начинает писать книги. С большим удовольствием встречается он и со зрителями, знакомя их с поэзией и прозой русских и зарубежных авторов. Так, в конце января в Протвино в клубе интересных встреч состоялся концерт народного артиста РСФСР Сергея Юрского, на котором звучали новеллы И. Бунина и А. Чехова, поэтические строки И. Бродского и О. Мандельштама. Наш корреспондент Л. Фоменко предлагает вниманию читателей интервью, которое она записала по окончании концерта.
— Сергей Юрьевич, готовясь к сегодняшнему нашему разговору, я прослушала запись интервью, которое Вы дали мне 4 года назад. Слушая его, я поймала себя на мысли, что это была беседа не столько с актером и режиссером, сколько с человеком, глубоко чувствующим и понимающим жизнь, людей, имеющим философский склад ума, свое мнение, суждение. Как мне кажется, таким людям очень непросто живется в театре, поскольку в силу профессии они во многом зависимы от чужой воли. Поэтому и возник вопрос: как Вам удается не потерять себя?
— Действительно, актер зависим от чужой воли, но в разной степени. Мне посчастливилось всю мою жизнь в театре не быть очень зависимым, а если эта зависимость выявлялась, то я находил какие-то другие сферы искусства и в них начинал действовать. Поэтому во всех случаях за все, что я делал и продолжаю делать, полностью отвечаю сам и ничего не сваливаю на чужую волю и сложившиеся обстоятельства.
— А как Вы полагаете, компромисс обязателен для человека, посвятившего свою жизнь театру?
— Абсолютно обязателен, потому что театр — коллективное искусство, которое адресовано зрителю. Значит, вкус зрителя в какой-то степени определяет театр. Литература может рассчитывать на вкус иного читателя, может быть, будущего, а театр обязан рассчитывать на вкус сегодняшнего зрителя. Кроме того, взаимоотношения внутри театра — коллективные отношения, и полностью выражать то, что я хочу, не только неделикатно, но еще и вредит делу. Поэтому театр — это, на мой взгляд, всегда компромисс.
— Как же тогда быть с диктатом режиссерской воли?
— Это форма работы. Но как бы ни диктовал режиссер свою волю, он не может совсем изменить индивидуальность артистов, которых выбрал. Он может без конца их менять, в этом смысле и бывает диктат. Театр — это сочетание многих художественных воль, намерений и мировоззрений.
— На страницах газет люди театра порой сетуют на то, что произошло падение не только зрительской, но и актерской, режиссерской культуры. Согласны ли Вы с этим?
— К сожалению, вынужден согласиться.
— А в чем Вы видите причину?
— Сейчас не время театра. Театр лидировал примерно в течение двух десятилетий среди других искусств. В России драматический театр всегда на определенной волне становился лидирующим искусством и к нему тянулись все остальные. На театр работали поэты, лучшие художники. Драматургами становились писатели, самые выдающиеся музыканты работали в театре, привнося в него свой талант и свои особенности. А потом наступала другая пора, и упомянутые искусства выходили вперед, оставляя театр в тени. Сейчас именно такое время, мне кажется. Драматический театр в поисках своего зрителя и своего существования часто изменяет себе, бросая драматическое искусство, которое сейчас не очень в моде, и кидается в разные соседние искусства: пантомиму, мюзикл, хэппенинг, религиозные ответвления, находящиеся близко с театром, в ответвления медицинские, типа отклонений в сторону восточных философий, религий, культур, медитации, самососредоточения. Все это прямо противоположно традиционному театру общения, жизни человеческого духа на сцене. Но сама жизнь изменилась, и формы театрального искусства стали совсем другими. На сцене иногда происходит то, что человеку лет двадцать назад показалось бы ничего общего с театром не имеющим. Но сейчас это называется театром. Умер ли драматический театр в понимании традиционном, нормальном, то есть театр на литературной основе, театр-коробка, театр, где люди общаются, и из этого общения проистекает нечто большее, чем просто картинка жизни, нечто духовное, вызывающее смех, слезы, раздумья, волнения? Я убежден, что не умер. Но с другой стороны бессмысленно говорить: ходите в такой театр, давайте делать такой театр. Время этого театра не сейчас, оно в прошлом и, надеюсь, в будущем.
— Сергей Юрьевич, у Вас подрастает дочь. Она, глядя на родителей, еще не выбрала свою профессию?
— Она ее выбрала, но она человек молодой и имеет право менять свои решения. Она выбрала театр. В трудное время, о котором мы с вами говорили, она выбрала именно драматический театр. Ее не привлекают ни публицистический, ни поэтический театр, ни пантомима. Она любит драматическое искусство. Она хочет играть пьесы, которые сейчас нигде не играют. В мое время была масса кружков (которые называются сейчас народными театрами), плохие, хорошие, в основном приличные, и люди получали наслаждение от того, что они играли пьесы, перевоплощались в других людей, и их смотрели. Так и я начинал, так многие начинали. Вот дочери тоже хочется этого, хотя я вовсе ее не агитирую. Но пьес никто не ставит.
— Но вы же ставите. Например, Жана Ануя.
— Я ставлю в профессиональном театре, а она не профессионал. Она хочет играть в кружке, но в них ставят разные представления, зрелища, а ее это не интересует. Тогда она стала сама сочинять драматические пьесы и ставить их со своими ровесниками. Такие два опыта совершились. Но ей было очень трудно найти зрителей, поэтому ее спектакли были сыграны три —четыре раза. Это оказалось неадекватно затратам труда. Тогда она меня попросила: найди мне какой-нибудь кружок, я хочу играть. Я стал расспрашивать: куда можно девочке поступить? Единственно, что я нашел в Москве, это театр при Доме учителя. В нем одна особенность — он французский, в нем играют на французском языке. Вот то, что мы нашли, и дочь сейчас получает удовольствие от того, что вошла во взрослый коллектив и репетирует на французском языке Ромена Роллана.
Сергей Юрский 