«Гедда Габлер» Генрика Ибсена – Йорген Тесман. Постановка Камы Гинкаса. Театр им. Моссовета. Премьера состоялась 7 декабря 1983 года.

На этой странице:

  • Программа спектакля
  • Фотографии Нины Аловерт
  • Фотографии Н. Звягинцева
  • Из книги Камы Гинкаса и Генриетты Яновской «Что это было» — М, 2014
  • А. ОБРАЗЦОВА. Из статьи «Гедда Габлер и другие.» «Вечерняя Москва», 5 декабря 1983
  • Наталья Крымова. Из статьи «Судьба одного актера» — «Театральная жизнь», №19, 1985 год

См также — Сергей Юрский. Играем Ибсена. — Вопросы литературы. 1985 №4 Этот очерк Сергея Юрского под названием «Гедда Габлер и современный терроризм» вошел в его книгу «Попытка думать» — М.Вагриус, 2003. Электронная версия в Театральной сетевой библиотеке http://teatr-lib.ru/Library/Yursky/Popitka/

Программа спектакля

Фотографии Нины Аловерт

Фотографии Н. Звягинцева

Фото из архива театра

Из книги Камы Гинкаса и Генриетты Яновской книге «Что это было» — М, 2014

Цит. по журнальному варианту

 Это знаменитая история. «Как Рита Терехова не подпускала Каму Гинкаса к себе ближе, чем на семь метров». Ведь «Гедду Габлер» в Театре Моссовета я начинал репетировать с ней…Мы репетировали в комнате замечательно. Юрский «копал» Тесмана потрясающе, умно, глубоко. Рита — вылитая Гедда…Проходит месяц. Начало репетиции. Риты нет. Пять минут, десять минут, двадцать минут — нет ее. Я терпеть не могу опозданий. Сидят Юрский, Стеблов, Бортников… Я нервничаю, скрежещу зубами, с ума схожу. Вдруг открывается дверь: «Ой, я с электрички…» Ну, ладно, Рита, пожалуйста. На следующий день — то же самое. Сорок минут мы ее ждем, я зверею, не знаю, чем занять артистов. Это же оскорбление и для них?! Дверь открывается: «Ой, вы репетируете? Ну, хорошо, я подойду попозже». И куда-то уходит. 

Длится это еще какое-то время. Три-четыре раза она вообще не приходит. Как нарочно. В жизни невооруженным глазом видно, особенно по ее поведению со мной, что она — то, что надо, вылитая Гедда. А когда выходит на сцену, кокетничает, начинаются ее сексуальные штучки. Ничего этого мне не нужно. Я ей объясняю, что она и так хороша. Гедда никого не хочет обворожить. Наоборот, она всем желанна, но всем ставит границы. Она их испытывает. «Не милашничайте!» — прошу ее я. А это известное ее качество, которое шло всегда впереди нее. Ее своего рода самозащита.

Дальше репетиции идут трудно, качество плохое, хотя спектакль в комнате почти сделан. Выходим на сцену, становится еще хуже. Я подхожу к ней, делаю замечания, объясняю терпеливо и с юмором. «Не подходите ко мне!!! — кричит вдруг она. — Не приближайтесь ко мне ближе, чем на семь метров». Я продолжаю шутить, нарочно отсчитываю семь шагов, пародирую ее интонацию. В душе уже стервенею, но пытаюсь все превратить в шутку. Такие дела…

Спектакль был уже наполовину сделан на сцене, но абсолютно не похож на то, что было мной задумано. Рита играет не то, Гена — более или менее то, но только когда я держу его в ежовых рукавицах.

 Поскольку многие вещи в этой пьесе меня интересовали, я решил, что все-таки доведу дело до конца. Скоро отпуск, лето, а осенью — еще полмесяца репетиций, и только потом выпуск.

Уходим в отпуск, Театр Моссовета едет на гастроли. Вдруг звонок Лосева: «Вы не могли бы приехать в Новокузнецк? Мы будем решать вопрос с “Геддой Габлер”». По телефону подробностей не рассказывает. Оказалось, Рита сорвала какой-то гастрольный спектакль. Должна была приехать играть, но прикинулась больной, а ее кто-то увидел на Кавказе, снимающейся в кино. Ее вызывают в театр, она настаивает на болезни, ведет себя вздорно, вызывающе. Если бы вела себя помягче, все могло бы кончиться мирно. Ее в театре обожали и терпеливо сносили все ее выходки. Но уже было невозможно. Лосев был умный политик. Ему важен был порядок в театре. Рите грозят, что уволят, она встает в позу и уходит сама.


— То есть Гедду она все-таки сыграла.

Именно! Все сделала для того, чтобы ее выгнали из театра. Да-да, именно так! Тут еще надо учесть и катаклизмы в ее личной жизни. Очень сложная ситуация, разговоры, сплетни…

— Она так вошла в роль?

Говорю вам, она такая! Она сама и есть Гедда Габлер. Только представления у нее о себе (и заодно о Гедде) были несколько гламурными. Ее своенравный, своевольный, не желающий ничего учитывать характер толкал ее на сознательное опаздывание, определял ее отношения и со мной, и с партнерами, и с театром, и с мужчинами. Либо мне все двести процентов, либо я всех вас уничтожу, да и себя заодно, — вот ее характер. Тем и кончилось: ни роли, ни театра, ни…

Ведь из театра уходить она не собиралась. И ничего не стоило ей соскочить с этой истории или потребовать у Лосева другого режиссера. Но она действовала не на уровне разума. Это было самосожжение, яркое, демонстративное: пусть будет хуже мне, но будет так, как я хочу. Это меня и потрясало: вот же она, вылитая Гедда Габлер, играй — не хочу. Нет, она взяла на излом, на измор меня, партнеров, театр, Лосева, взорвала, как говорили, свою личную жизнь.

— Мне казалось, у Гедды есть мозги.

Да, конечно, мозги есть. Но очень повернутые.

— Значит, Гедда все-таки больна?

Как вам сказать? Она более чем здорова. Слишком здорова. Как-то странно здорова. Как больной человек здорова. Она видит всех насквозь. Как в микроскоп и одновременно в бинокль, смотрит на каждого. Так, что поры на коже видит. И получает от этого странного занятия удовольствие. Человек накрасился, оделся, а она видит его под одеждой голым и без кожи. Не знаю, здорово ли это? Нет ли тут своеобразной патологии? А ее просто маниакальная потребность свободы? Ее маниакальное желание держать чужую судьбу в своих руках?..

Эту роль сыграла любимая моя артистка Наташа Тенякова. Но это был уже другой спектакль. С Бортниковым совсем не сложилось. Он меня внимательно выслушивал, но играл, как вздумается, не учил текст, пересказывал его своими словами. Собственно, так, как играл «Глазами клоуна»: выходил на сцену, видел своих «сырих»  и напропалую с ними кокетничал.

Это меня мучило. Я старался не приходить на «Гедду». А Юрский спектакль любил и обижался, что после премьеры на него не хожу. Еще с питерских времен я обожал Сергея Юрьевича, да и он хорошо ко мне относился. Но после «Гедды» вместо дружбы у нас, к моему сожалению, остались просто интеллигентные отношения…

А. ОБРАЗЦОВА. Из статьи «Гедда Габлер и другие.» «Вечерняя Москва», 5 декабря 1983

Это ансамблевый спектакль. Его правильнее даже назвать не просто «Гедда Габлер», но «Гедда Габлер и другие». Окружение Гедды приобретает чрезвычайно важное значение. В сущности, ее «играют» все, в первую очередь — Эйлерт Левборг Г. Бортникова, Йорген Тесман С. Юрского, асессор Бракк Е. Стеблова. Чтобы понять Гедду в исполнении Н. Теняковой, надо хорошенько всмотреться в лица находящихся рядом с ней людей, вслушаться в их речи. Такие разные Левборг, Тесман и Бракк, в сущности, хотят от Гедды одного и того же — подчинить ее себе, лишить собственной воли: Тесман — сделать идеальной, с буржуазной точки зрения, женой, удовлетворив тем  самым свое самолюбие; Бракк — превратить в очередную любовницу, материально зависимую и, следовательно, покладистую, и даже Левборг в годы молодости мог предложить Гедде лишь товарищество на основе «жажды наслаждения жизнью», также ставящее ее в ложное положение…

Порой человеческая пошлость и банальность могут достичь таких масштабов, что выглядят символическими, почти патетическими, Так играет Тесмана С. Юрский. Его Тесман — столь ординарен, как ученый, мужчина и человек, что скорее всего даже гордится этой своей из ряда вон выходящей заурядностью. Пошлость, когда она беспрепятственно проявляет себя, способна заполнить все — Гедде — Теняковой деться некуда от агрессивной пошлости Тесмана, ей нечем дышать, находясь с ним под одной крышей!

Наталья Крымова. Из статьи «Судьба одного актера» — «Театральная жизнь», №19, 1985 год

«… Роль Тесмана, незадачливого мужа Гедды, не настолько значительна, чтобы погружаться в мир ибсеновской эпохи, но Юрский зачем-то погрузился. И в эпоху, и в Ибсена, и во все его пьесы. Он ничем не перегрузил роль, но в итоге Тесман в спектакле занял то место рядом с Геддой, о котором только мечтал втихомолку. Юрский указал на прямую связь этого типа мещанина с типом «героини», какую общество делает из Гедды Габлер. Атмосферу суперменства и вседозволенности вокруг Гедды по-своему подсознательно выращивает и культивирует скромный трудяга Тесман. Его бесцветный облик, его «никакая» роль в драматических событиях — лишь видимость. Человек, завоевавший недоступную Гедду, заполучивший ее в свой дом и в спальню, гораздо опаснее, чем кажется, потому что действует он исключительно по велению ком­плекса неполноценности и того культа, который им же создан. Мещанство и вседозволенность, покорность и экстремизм связаны между собой супружеской связью. Юрский заставляет непрерыв­но следить за неприметным человеком. В течение спектакля он тренирует и обостряет внимание зри­телей к социальной психологии. У Ибсена нет указующей морали и у Юрского ее нет. Актер издалека указывает на то, где начинается аморальность. Ду­мать, к чему она приведет,- дело зрителя.

Год спустя после премьеры спектакля «Гедда Габлер», весьма путано отраженного в нашей критике, я прочитала большую статью Юрского «Играем Ибсена». Это серьезное исследование теперь опубликовано в журнале «Вопросы литературы». Юрский не спорит с критиками и не настаивает на переоценке спектакля. Он только рассказывает о том, какая работа предшествует выходу актера на сцену. Следует добавить — не всякого актера. Далеко не все сценические открытия достигаются та­ким путем. Юрский тут не идеал и не образец, скорее — исключение. Повторяю: мы имеем перед собой исключение, в котором отражаются и под­тверждают себя общие правила.»

Сергей Юрский. Играем Ибсена. — Вопросы литературы. 1985

Этот очерк Сергея Юрского под названием «Гедда Габлер и современный терроризм» вошел в его книгу «Попытка думать» — М.Вагриус, 2003. Электронная версия в Театральной сетевой библиотеке http://teatr-lib.ru/Library/Yursky/Popitka/