Григорий Аркадьевич Хайченко был спутником Сергея Юрского в поездке в Прагу в 1968 году. О нем шла речь в главе из книги «Игра в жизнь», посвященной этой поездке. Перу Григория Хайченко принадлежат и две рецензии на спектакли молодого Юрского на нашем сайте.

Анна Степанова, театровед и театральный критик, преподаватель ГИТИСа

«Я многим ему обязана, я нежно вспоминаю его и по сей день.

Он согласился стать мои научным руководителем, когда на асеевской кафедре у нас в ГИТИСе на театроведческом в 1976 году я собралась писать диплом об Анатолии Эфросе. Тему мне запретили. Я взяла другую, околоэфросовскую, про Театр на Малой Бронной, и Хайченко меня не бросил со всеми этими передрягами. Потом он снова стал моим научным руководителем, когда я поступила в аспирантуру, где мне снова не дали писать про Эфроса, и я писала о современной драматургии и театре, прикрывая производственной темой вампиловский кусок. Боюсь, что нынешним моим студентам этих страстей пока не очень понять.

Потом в 1978 году Григорий Аркадьевич привел меня, аспирантку, своим ассистентом к себе на 4 курс, за что я по сей день несказанно ему благодарна. Так я начала преподавать в ГИТИСе.

А привел он меня потому, что у него уже был обширный инфаркт, он стал осторожен, берег силы. Мы, дураки, смеялись, когда он медленно шел по ступенькам, когда отказывался взять с собой книгу, говорил, что нельзя носить тяжести. Мы с ним выпустили этот курс — отдельное спасибо всем, кто на нем учился, потому что они меня приняли и очень мне помогали. Набрали следующий, мой совершенно родной и любимый, мы дружим, встречаемся и теперь. Каждый раз они с благодарностью и теплотой говорят о Григории Аркадьевиче, и это не просто вежливость. Они перешли на 5-ый курс, когда в августе 1984 года Григорий Аркадьевич умер — шел по улице, упал, и его не стало. Осиротели мы все. Я плохо помню похороны его в институте Искусствознания, ревела все время. Для меня это была большая личная потеря, и он потом долго еще мерещился мне посреди толпы.

Хайченко не был значительным театроведом, нет — просто добросовестным и работоспособным. Но он так преданно и нежно любил театр, уважал своих студентов, думал о них, переживал — что даже тогда я, будучи максималисткой и бескомпромиссной в суждениях о людях дурындой, понимала важность и уникальность этих его качеств. Он был удивительно порядочным человеком, я никогда не слышала о нем ни единого дурного слова в чей-то адрес. Мне недавно старший мой коллега рассказал про вырвавшийся однажды из Хайченко стон:»Как же трудно мне поддерживать со всеми хорошие отношения!» Но он хотел добра и покоя вокруг, а у нас в театроведческой среде и тогда кипели нешуточные и совсем недиетические страсти.

Да, он боялся всяких неприятностей, боялся этой поганой власти еще и потому, что был евреем, что студентом в 1949 году попал в самое гнездо разгрома космополитов и наверняка сидел на этом позорном собрании в зале на втором этаже ГИТИСа. Один из давних его студентов по фамилии Троицкий сказал про Хайченко, что он был «махровый и абсолютно (до смерти) запуганный советской властью еврей». Но Григорий Аркадьевич прошел всю войну и был награжден орденом «Красной звезды», медалью «За оборону Сталинграда» и медалью «За отвагу»(!). Какой же должна была быть эта поганая советская власть, чтобы в мирное время сломать такого человека, закончившего свою войну только в 1947. Наверное, сердце его болело и сопротивлялось этому страху. Наверное, потому он и умер в 61 год.

Я часто и с благодарностью вспоминаю чудесного, доброго, милого Григория Аркадьевича Хайченко…

Да, театроведчески он ничему меня не научил. Но сильно и навсегда повлиял на меня по-человечески. И до сих пор я не знаю, что важнее».