Гостинодворец Моисей Яковлевич Романов
Свою трудовую биографию Моисей Янкелевич Руманов(записанный при рождении как Моисей Яковлевич Романов) описывает так:
«Я родился в 1871 году. 13-ти лет был отдан в учение мальчиком в магазин Гаккель-Якобсона в Гостинном дворе № 27-28, где пробыл в учении 5 лет до 1889 года и продавцом до 1902 года, когда был призван на военную службу и прослужил З года 8 мес. По окончании военной службы снова поступил продавцом в магазин Гаккель-Якобсона и прослужил до 1919 года, когда закрыли всю частную торговлю» (из заявления во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет, 1930)
Моисей Яковлевич несколько преуменьшил возраст, в котором он начал работать у Якобсона – в момент открытия магазина в Гостином в 1886 году ему было уже 14 или 15 лет. При советской власти частные биографии, как и история, колебались вместе с линией партией, —
ПОДРОБНОСТИ. Магазин Гаккеля-Якобсона и Гостиный двор
Яков Абрамович Гаккель-Якобсон (1852- ?) торговал мануфактурными товарами и бельём в дорогом и престижном месте: на Невской линии, в нескольких шагах от оживленного перекрестка Невского и Садовой — там сейчас вестибюль станции метро «Гостиный двор». Лавка располагалась на первом этаже, склад – на втором . Согласно справочнику «Весь Петербург» за 1903 год, владельцем помещения №28 был некто Алферовский.
.
«На витрине были выставлены зонты всех цветов и форм, кружевные дамские блузы, мужские сорочки из тонкого полотна, перчатки и манжеты, которые не могли существовать без запонок. В начале ХХ века в тренде были ромбовидные запонки из серебра с чернью, изготовленные в дагестанском селе Кубачи и отмеченные гордой надписью «Кавказ». Еще одним атрибутом необычным атрибутом являлись подманжетники — плотные вставки по форме манжет — из целлулоида с имитацией под черепаху, позволявшие держать форму». Источник
Место работы было престижным, но работа — отнюдь нелёгкой.
«В конце XIX и начале XX века, Гостиный двор превратился в большой торговый городок с многочисленными лавками и магазинами, с конторами и кладовыми по верхним галереям, с оптовыми складами внутри двора. Этот городок обслуживало множество людей — приказчики, «мальчики», кладовщики, весовщики, кассиры, бухгалтеры, конторские служащие, сторожа, грузчики… Штат, обслуживавший магазины, составлял от четырех до пяти тысяч человек.
Положение служащих в торговле было весьма незавидным. В «Законопроект об обеспечении нормального отдыха служащих в торговых заведениях, складах и конторах», выработанном Государственной думой в 1910 году, предлагалось «…производство торговли допустить не более двенадцати часов в сутки, считая в том числе и двухчасовой перерыв для отдыха служащих…» Однако даже такое, более чем умеренное предложение думы вызвало резкий протест со стороны «господ выборных» петербургского купечества. «Их степенства», заботясь о своем кошельке, недвусмысленно заявляли, что 12-часовой рабочий день слишком мал, и в своем контрпроекте настаивали на 14—15-часовом рабочем дне, а также предлагали отложить на неопределенный срок «вопрос об обучении лиц, не достигших семнадцатилетнего возраста» — «мальчиков». Источник
Через три года после открытия магазина 18-летний ученик Моисей становится продавцом. А через 30 лет, незадолго до революции, он стал заведующим этим магазином. Такое продвижение по служебной лестнице от нижней до верхней ступеньки само по себе говорит о незаурядном характере и способностях.
Белошвейка Лея Хаимовна Курапей
В 1895 у Якобсона появляется новая служащая — Лея Курапей (1877? 1881? – 28 августа 1961), дочь Хаима Носоновича Курапеева (тоже из кантонистов) и его жены Ители Михелевны. Свою биографию Лея Хаимовна излагает в 1930 году так:
«Я родилась в 1878 году в г.Ленинграде. Отец мой мещанин г.Ленинграда (бывший кантонист) занимался шапочным ремеслом. До 15 лет я училась в школе и в 1893 году 15 лет поступила ученицей в белошвейную мастерскую Рикмана и в учение пробыла 3 года до 1896 года. По окончании учения работала дома и сдавала работу в магазин конфекции и белья Гаккель-Якобсона, который в 1897 году пригласил меня на службу в качестве приёмщицы работ.» (Заявление в Райсовет Центр. Гор. Района)
17 января 1902 года Моисей Янкелевич Руманов, которому к тому времени исполнилось 30 лет, вступает в брак с Леей Хаимовной.
У Моисея и Леи было четверо детей: Евгения (28 октября 1902 — 8 июля 1971), Ревекка ( 23 января 1904 — 1987) и Анна (27 ноября 1907 – 1990) и Яков (1910? — 1941). Впоследствие Анна вышла замуж за Мирона Боровского, работала в текстильном институте. Её племянник — Виктор Евсеевич Боровский — был не только родственником, но и близким другом Сергея Юрского. Также близкие отношения связывали Юрского с дочерью Якова, Майей Романовой.
«Еврейская» Коломна
Адресные книги отслеживают перемещение М.Я.Романова по городу. Интересно, что в 1903 он значится как Моисей, а в последующих справочниках — Михаил. Возможно, эта русификация имени связана с прокатившейся в это время по России волной погромов.
- 1903 Моисей Яковлевич Романов – Коломенская 3, торговец бельём.
- 1904 Михаил Яковлевич Романов — Литейный 55, торговец бельем
- 1907 Михаил Яковлевич Романов — Пушкинская 10, торговец бельем
- 1908 Михаил Яковлевич – Канонерская 22, мануфактурная торговля.
- 1913 – тот же адрес.
- 1916 — тот же адрес +телефон 625-20
Почти 10 лет, с 1908 по 1917, Моисей Яковлевич живёт на Канонерской 22 — в отдаленной от центра, тихой и непритязательной Коломне, откуда до магазина Якобсона около часу пешего хода, зато до Хоральной синагоги на Большой Мастерской улице (которая в 1912 стала Лермонтовским проспектом) — всего 10 минут. В первые годы после открытия (1893) это была единственная синагога в Петербурге, поскольку условием ее строительства было закрытие всех остальных еврейских молелен города. Интересно, что от Канонерской 22, до его места рождения — дома Янкеля Шабшиевича на Офицерской 7 — тоже недалеко — ещё пять минут ходу от синагоги в другую сторону.
«Расселение евреев в Петербурге определялось не законодательством, а их социально-экономическим статусом. С 1869 по 1910 год первое место по плотности еврейского населения занимал 4-й участок Спасской части. Евреи селились и на прилегающих участках Коломенской, Спасской и Казанской частей. После открытия в начале Большой Мастерской улицы ( ныне — часть Лермонтовского пр.) сначала Малой (или Купеческой, 1886), а затем Большой Хоральной (1893) синагог концентрация евреев в прилегающих к ним кварталах возросла еще больше. В этих же кварталах размещались многие общинные учреждения, общественные организации и издательства.» Источник
Возможно, Лея Хаимовна с детьми проводили часть субботы на балконе синагоги, отведенном для женщин. И возможно, эти субботние службы, во время которых голоса кантора, хора и общины сплетаются сложное звуковое полотно, включающее в себя как виртуозные распевы, так и ритмическое чтение, развили в Жене Романовой то ощущение текста как музыки, которое она передала сыну.
Ещё одно обстоятельство, которое могло повлиять на выбор адреса — буквально за углом на улице Союза Печатников/б.Коломенской/б. Торговой улице в доме № 16 находилась Коломенская женская гимназия https://www.citywalls.ru/house10711.html. Возможно, именно в ней училась в младших классах Евгения (иначе она вряд ли смогла бы в 1917 году поступить в 5 класс Анненшуле (о ней ниже). Учитывая, что из четырех детей Моисея Яковлевича трое получили хорошее образование, наличие гимназии по соседству могло быть таким же приоритетом, как соседство синагоги.
С другой стороны — точнее по другую сторону от синагоги — были ещё два магнита, которые Моисей Яковлевич вряд ли брал в расчёт при выборе места жительства — но детские впечатления от которых могли повлиять на дальнейшую траекторию жизни Евгении — Консерватория и Мариинский театр.
В конце 19-начале 20 века дороги обитателей Коломны расходятся в разные, иногда совершенно противоположные стороны — кто-то едет пахать землю в Палестине, кто-то — метать бомбы, кто-то вливается в русскую культуру с такой страстью, что традиция начинает трещать по швам.
ПОДРОБНОСТИ о соседском мальчике.
Десятью годами раньше в этом же районе (Сначала на Мещанской /ныне Гражданской улице, дом 14, потом на углу Максимилиановского пер /ныне улица Пирогова, дом 14, и Прачечного переулка 10) в семье кожевника Эмиля Вениаминовича Мандельштама, купца 1-ой гильдии, растет мальчик Иосиф, который влюблён в блистательный имперский Петербург — и вспоминает о запахе Коломны почти с отвращением:
«Как крошка мускуса наполнит весь дом, так малейшее влияние юдаизма переполняет целую жизнь. О, какой это сильный запах! Разве я мог не заметить, что в настоящих еврейских домах пахнет иначе, чем в арийских. И это пахнет не только кухня, но люди, вещи и одежда… Уже отцовский домашний кабинет был непохож на гранитный рай моих стройных прогулок, уже он уводил в чужой мир, а смесь его обстановки, подбор предметов соединялись в моем сознании крепкой вязкой…. До сих пор мне кажется запахом ярма и труда -проникающий всюду запах дубленой кожи, и лапчатые шкурки лайки, раскинутые по полу, и живые, как пальцы, отростки пухлой замши — все это и мещанский письменный стол с мраморным календариком плавает в табачном дыму и обкурено кожами.
А в черствой обстановке торговой комнаты стеклянный книжный шкапчик, задернутый зеленой тафтой. … Эта странная маленькая библиотека, как геологическое напластование, не случайно отлагалась десятки лет. Отцовское и материнское в ней не смешивалось, а существовало розно, и, в разрезе своем, этот шкапчик был историей духовного напряжения целого рода и прививки к нему чужой крови.
Нижнюю полку я помню всегда хаотической: книги не стояли корешок к корешку, а лежали, как руины: рыжие пятикнижия с оборванными переплетами, русская история евреев, написанная неуклюжим и робким языком говорящего по-русски талмудиста. Это был повергнутый в пыль хаос иудейский. Сюда же быстро упала древнееврейская моя азбука, которой я так и не обучился. В припадке национального раскаянья наняли было ко мне настоящего еврейского учителя. Он пришел со своей Торговой улицы и учил, не снимая шапки, отчего мне было неловко. Грамотная русская речь звучала фальшиво. Еврейская азбука с картинками изображала во всех видах — с кошкой, книжкой, ведром, лейкой — одного и того же мальчика в картузе с очень грустным и взрослым лицом. В этом мальчике я не узнавал себя и всем существом восставал на книгу и науку.
Одно в этом учителе было поразительно, хотя и звучало неестественно — чувство еврейской народной гордости. Он говорил о евреях, как француженка о Гюго и Наполеоне. Но я знал, что он прячет свою гордость, когда выходит на улицу, и поэтому ему не верил.
Осип Мандельштам. «Шум времени»
В Адресной книге за 1901 год кожевник Эмиль Витальевич Мандельштам уже живёт на Литейном проспекте,49 — поближе к Тенишевскому училищу, куда поступил учиться его сын.
Иосиф-Осип был не одинок в этом своём стремлении оторваться от еврейских корней. «После подавления революции 1905–1907, когда растаяли надежды на скорое обретение равноправия, в среде еврейской секуляризированной молодежи, особенно в Одессе и Петербурге, участились переходы в христианство.. « Источник.
ПОДРОБНОСТИ. Исчезнувшие родственники
В адресных книгах конца 19 – начала 20 века значатся несколько Романовых с отчеством Яковлевич, кто-то из них может быть братьями Моисея, Даниилом и Юделем, сменившими имена — возможно, после крещения — Николай? Василий?
- Николай Яковлевич — в 1895 и 1898 — Присяжной поверенный, Слоновая 27, в 1901 — 9я Рождественская, домовладелец, есть также в адресной книге 1917 года.
- Василий Яковлевич — в 1901 году — от.тс. Загородный 25; живет почти там же, где указан адрес умершего, видимо, дома Ицхака, Загородный проспект 5), в 1908 – горный инженер, Ивановская,18, в 1913 — Каменоостровский, 1916 – Плуталова 2, есть также в адресной книге 1917 года.
- Алексей Яковлевич — в 1901 — Верейская 8., в 1908 Мойка 64, конторщик акцизного об-ва Фиццер и Гампер
- Владимир Яковлевич — в 1901 — Екатерингофский 61, в 1908 – Почтамтская 3 (там же – Як.Як)
- Иван Яковлевич (в 1901 – штукатурный промысел, домовладелец, Тележная. 29, то же в 1903, в 1916 – 10я Рождественская. Штукатурный промысел, есть также в адресной книге 1917 года.
Согласно устной семейной легенде, озвученный недавно кузиной Сергея Юрского, «Моисей был единственным, кто не крестился». Что было тому причиной, мы уже не узнаем — возможно, память об отце-кантонисте. Раввин Михаил Кориц обратил наше внимание на говорящую деталь: запись о рождении дочери Евгении и произнесении молитвы за неё сделана в тот же день, что она родилась — а не в следующую субботу, — для большинства членов общины единственный день, когда они приходят в синагогу. С его точки зрения, это говорит большей степени вовлеченности в религиозную жизнь, чем у многих. В таком случае на решение Моисея Яковлевича могло повлиять и то обстоятельство, что как младший брат, он оставался последним в семье, кто мог читать кадиш по отцу.
Появление телефона на Канонерской в 1916 году, возможно, говорит о продвижении Моисея Яковлевича по службе: приказчику — лишние расходы, а вот заведующему магазином — производственная необходимость…
Продвижение Моисея Яковлевича по социальной лестнице отражала общую картину. «Роль евреев в экономике столицы превышала их долю в населении. Среди ремесленников преобладали портные, скорняки, печатники, часовщики, металлисты, сапожники. Так, например, к 1904 евреи составляли пятую часть владельцев портновских мастерских, более трети всех хозяев белошвейных и чулочно-вязальных мастерских. Каждый пятый хозяин типографии, фотоателье или слесарно-механического производства являлся евреем. Почти половина владельцев часовых магазинов и более 40% хозяев часовых мастерских были евреями. Более одной четверти городских аптек принадлежало евреям. Немало евреев было среди торговцев текстильными товарами.» Источник
Большие надежды на Надеждинской
«В начале 20-го века евреи-старожилы стали гуще заселять новый обширный район, прилегающий к Николаевскому (ныне Московскому) вокзалу. Это свидетельствовало об их возросшем благосостоянии.» Источник
В 1917 году Моисей Яковлевич тоже переезжает в этот район, – снимает квартиру на Бассейной 16 (ныне Некрасова), а потом перебирается в соседний дом по адресу Надеждинская 32, кв. 22 (ныне — Маяковского) . Здесь он проживет до своей смерти в 1942 году.
ПОДРОБНОСТИ. Дом на Надеждинской и его хозяине
Дома по Бассейной 16 и 18, Надеждинский 30 и 32 и Баскову переулку 9 выходят в один двор и до революции принадлежали интереснейшему человеку — Александру Евгеньевичу Бурцеву (1869—1938) — купцу 1ой гильдии, банкиру, библиофилу, библиографу и издателю, коллекционеру живописи и автору работ по этнографии. Источник
Февральская революция 1917 года отменила все ограничения, наложенные в Российской империи на евреев, в том числе процентную норму при поступлении в учебные заведения, — и ещё до того, как подать прошение о зачислении старшей дочери Евгении в Консерваторию, Моисей Яковлевич определяет ее в Училище Св.Анны (Анненшуле), которое считалось одним из престижных учебных заведений города и находилось на участке между Кирочной и Фурштадской, в 15 минутах ходьбы от квартиры на Надеждинской. (В советское время церковь Св.Анны превратили в кинотеатр «Спартак»)
Училище Святой Анны (Анненшуле, нем. Annenschule) — школа в Санкт-Петербурге, основанная в 1736 году для обучения детей немецких поселенцев.
Буквально через несколько часов после того, как эта статья была выложена в ФБ, Дарья Юрская нашла в семейном архиве вот эту фотографию, снятую в этот период, и мы, наконец, видим наших героев воочию — на коленях у Моисея Яковлевича сидит младший — Яков, между ним и Леей Хаимовной стоит Женя, справа Анна держит руку на плече Ревекка.
Процветающее семейство… Но музыка играла, как обычно, недолго.
Сергей Юрский 