1-го апреля 1974 г. в Ленинграде был произведен ряд обясков по делу № 15. Дело это возбуждено УКГВ Ленинграда «по факту хождения в г. Ленинграде антисоветской литературы». В качестве примера такой литературы следователи называли «Мои показания» Марченко, «Архипелаг ГУЛаг» Солженицына, книгу Колаковского, «Хронику текущих событий». Обыски были произведены, в частности, у литератора Михаила Хейфеца и Владимира Марамзина, у врача Владимира Загребы. Эти люди входят в круг знакомых Иосифа Бродского, покинувшего СССР 2 года назад.
* * *
На обыске у Михаила Хейфеца изъяты 3 экземпляра его вступительной статьи к самиздатовскому сборнику стихов Бродского. Кроме того, изъято письмо Хейфеца к историку Яковлеву, автору статьи «Продавшийся простак» (о Солженицыне и Сахарове), опубликованной в одном из советских изданий для заграницы (часть этой статьи, касающаяся Солженицына, напечатана под названием «Продавшийся» в «Лит. газете» 20 февраля 1974 г.).
22 апреля Хейфец был арестован. Ему предъявлено обвинение по ст. 70 УК РСФСР. Следствие ведут следователи ст. лейтенант В.П. Егерев и майор В.Н. Рябчук.
На допросы вызывалась жена Хейфеца Раиса Глаголева, Марамзин, Загреба. Был допрошен также литературовед Е. Эткинд (см. наст. выпуск). Следствие больше всего интересуется вышеупомянутой статьей Хейфеца о Бродском. Кроме того, ГБ интересуется какой-то папкой, якобы находившейся у Хейфеца перед обыском, в которой лежала некая статья Амальрика. Жена Хейфеца подтвердила [1] существование папки, но что в ней лежало и куда она делась — не знает. Загребе, в частности, показывали фотографию статьи Амальрика на его письменном столе.
В мае обыск по делу № 15 был проведен у кандидата геологических наук Якова Виньковецкого.
По делу № 15 допрашивался Игорь Бурахин, аспирант Эткинда. «Хроника защиты прав человека в СССР» (вып. 8) сообщает также об обыске у Бурахина (там он назван Брухиным) и у его жены Елены Варгафтик.
Валерий Войскобойников на допросе показал, что он читал вступительную статью Хейфеца к сборнику Бродского, а также читал у Хейфеца работу Амальрика. Впоследствии Воскобойников признался жене Хейфеца, что он на самом деле Амальрика у Хейфеца не читал. Допрошены также Карл Левитин из Москвы, писатели Майя Данини и Борис Стругацкий (На допросе Стругацкого следователь Рябчук попросил у него автограф на заранее заготовленной книге). Левитин и Стругацкий отрицали знакомство со статьей Хейфеца о Бродском. Им были устроены очные ставки с Хейфецом, где тот показывал обратное; однако Левитин и Стругацкий по-прежнему отрицали знакомство со статьей.
* * *
Известны 2 заявления Владимира Марамзина в связи с делом № 15. В первом из них, датированном 3 апреля 1974 г., Марамзин сообщает о произведенном у него обыске. На обыске изъято более 10000 листов его рукописей, все стихи Бродского; изъята пишущая машинка. На допросе майор Рябчук угрожал Марамзину «переводом в обвиняемые».
Во втором заявлении (от 30 мая) Марамзин пишет, что Хейфец не причастен к собиранию стихов Бродского и что в течении трех лет стихи Бродского собирал он, Марамзин. Он заявляет: «Я же предпринял и еще один шаг, чтобы сохранить с таким трудом собранные тексты: отправил их за границу, где сейчас живет их автор… Мною двигала лишь забота о русской культуре».
Марамзин сообщает также, что после обыска 1 апреля он вновь собрал сохранившиеся экземпляры изъятых у него его собственных рукописей и тоже послал их за рубеж. «Если какие-либо издательства или журналы заинтересуются моими рассказами или повестями, пусть знают: мое согласие на печатание теперь вполне обдумано» — говорится в заявлении.
Марамзин призывает оказать помощь семье Хейфеца (библиографическая справка о Хейфеце и адрес его семьи см. ниже).
* * *
Михаил Рувимович Хейфец родился в 1934 г. В 1955 г. он окончил Педагогический ин-т им. Герцена в Ленинграде по специальности «русский язык и литература». Работал учителем в школе. В 1965 г. ему была объявлена благодарность за успехи в учебно-воспитательной работе и участие в общественной жизни школы. Хейфец является автором нескольких сценариев. В 1973 г. он получил премию Ленинского комсомола за фильм о народовольцах. Кроме того, Хейфец является лауреатом конкурса учебных фильмов. В 1967 г. в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Секретарь тайной полиции» Хейфеца. Впоследствии эта книга была переведена на немецкий и чешский языки. Хейфец активно сотрудничал в журналах «Аврора», «Звезда» и «Знание-Сила». Сейчас семья Хейфеца (жена Раиса Владимировна Глаголева и две дочери — Оля пяти лет, и Наташа семи лет) осталась без средств к существованию. Их адрес: Ленинград, Новороссийская ул. д. 22, кор. 1, кв. 45. Ефим Григорьевич Эткинд — известный советский ученый — литературовед, доктор филологических наук, профессор, секретарь Ленинградского отделения Союза писателей. Автор книг: «Поэзия и перевод» (1963), «Об искусстве быть читателем» (1964), «Семинарий по французской стилистике» (1965), «Французские стихи в переводе русских поэтов» (1969 и 1973), «Разговор о стихах» (1970), «Бертольд Брехт» (1971), «Русские поэты-переводчики от Тредиаковского до Пушкина» (1973).
Приводим в выдержках пересказ следующего документа:
СПРАВКА КГБ
В поле зрения КГБ Эткинд попал в 1969 г.; он более 10 лет знаком с Солженицыным, встречался с ним, оказывал ему практическую помощь, хранил у себя клеветнические произведения, рукопись «Архипелага ГУЛаг». Через Солженицына был знаком с Воронянской… На допросе Воронянская показала: «Солженицын приехал в Ленинград в 1971 году; два экземпляра рукописи «Архипелага» он передал Эткинду, и далее Эткинд лично привез их ко мне домой»… Летом 1970 г. Воронянская проживала на даче Эткинда…
…В начале апреля с.г. управление ГБ возбудило уголовное дело по распространению антисоветских клеветнических документов (см. наст, выпуск, «Дело № 15 — Хр.). Состоялись обыски у Марамзина и Хейфеца, которыми был издан в Самиздате пятитомник стихов И. Бродского; у Хейфеца было обнаружено написанное им предисловие… Была изъята также рецензия Эткинда на это предисловие, в которой содержится положительный отзыв о политической [2] стороне предисловия. Будучи допрошенным, Эткинд показал, что является автором этой рецензии и что он никогда не скрывал своего отношения к событиям в Чехословакии. Хейфец показал, что Эткинд поддерживал близкие отношения с И. Бродским…
В марте 1964 г. поведение Эткинда на суде над Бродским обсуждалось на заседании секретариата СП, но Эткинд и там не признал вредность своих взглядов.
О вредной деятельности Эткинда свидетельствует также его «Письмо к молодым евреям, стремящимся в эмиграцию»: там содержатся призывы к евреям не уезжать в другую страну, а бороться за свою свободу и гражданские права здесь.
…Установлено, что Эткинд использует свое общественное положение для протаскивания в своих работах взглядов, чуждых советскому строю… Вот как их оценивают видные советские ученые.
Доктор филологических наук проф. П.С. Выходцев: «Взгляды Эткинда на поэзию… никак не соотносятся с марксистско-ленинскими принципами».
Кандидат философских наук писательница Е. Серебровская (о книге «Разговор в стихах»): «У Эткинда нет классовости, нет слов «Родина», «патриотизм», нет идеологической оценки поэзии».
Писатель А.Н.Чекуров пишет о политической вредности… статьи «Пауль Винс — переводчик советской поэзии»… и книги о Брехте»…
…В 1949 г. за методологические ошибки в кандидатской диссертации Эткинд был уволен из Ленинградского института иностранных языков…
…В 1973-74 гг. были осуществлены различные мероприятия в отношении Солженицына и его круга. Однако никаких выводов Эткинд для себя не сделал. Эткинд сознательно на протяжении долгого времени проводил идеологически вредную и враждебную деятельность. Он действовал как политический двурушник.
* * *
Эту «Справку» прочел вслух на заседании Ученого совета 25 апреля 1974 г. ректор Ленинградского педагогического института им. Герцена А.Д. Боборыкин.
Ученый совет — отметил он — не впервые занимается обсуждением проф. Эткинда. В 1968 г. Ученый совет предостерег Эткинда в связи с совершением им политической ошибки — во вступительной статье Эткинда к двухтомнику «Мастера русского стихотворного перевода» говорится: «Лишенные возможности выразить себя до конца в оригинальном творчестве русские поэты — особенно между XVII и XX съездами — разговаривали с читателем языком Гете, Шекспира, Орбелиани, Гюго».
На заседании Эткинд отсутствовал — он был болен. Но было зачитано его письмо Ученому совету. В письме Эткинд напоминает, что он работает в институте 23 года, занимался преподаванием, делал все, что было в его силах. Эткинд сообщает, что он подал заявление об уходе, но просит учесть, что «магистральная линия его поведения определяется не двумя или тремя неудачными фразами, написанными в частных письмах и по частному поводу, — инкриминируемые высказывания извлечены именно из документов подобного рода».
Затем дискутировался вопрос о снятии Эткинда с должности профессора:
«Эткинд — антисоветский отщепенец и двурушник… Он не уехал в Израиль, а проводил свою политику более тонко… Он должен быть изгнан из института и лишен ученого звания и степени» (проф. А.И. Домашнев, декан факультета иностранных языков, зав. кафедрой германской филологии).
«…То, что мы сегодня слышали, — это выражение вывернутого наизнанку еврейского национализма…» (А. Мерзон, преподавательница философии).
«…идеологический диверсант… внутренний Солженицин… у Эткинда нет двух стульев: он сидит в одном кресле, кресле Солженицина…» (П.Л, Иванов, профессор, кафедра философии).
«…Эткинду надо бы порекомендовать отправляться за Солжени- циным…» (проф. Кульба, зав. кафедрой неорганической химии).
«…Он стал духовным отцом молодых антисоветчиков, распространителей самиздата… не место среди советских педагогов…» (проф. И.С, Эвентов, кафедра советской литературы, член Союза писателей).
«…Идеологическому диверсанту Эткинду не место в наших рядах… Эткинд читал курс французской литературы.., нужно вообще обсудить вопрос о чтении этого курса…» (проф. Р.Г. Пиотровский, зав. кафедрой французского языка).
«…Это тактика врага. Он на своей позиции стоит давно и твердо, начиная с 1949 г. и кончая 70-ми годами, когда эволюция неизбежно столкнула его с такими подонками, как Солженицын, Хейфец, Бродский и др…. На основании новой инструкции ВАКа мы имеем право лишить Эткинда ученого звания профессора…
что касается ученой степени, то вопрос должен решать Ученый совет, присвоивший эту степень…» (проф. Ю.В. Кожухов, член-корреспондент Академии педагогических наук, проректор по научной работе, кафедра истории СССР).
Ректор Боборыкин, подытоживая прения, отметил, что оценка дана правильно и акценты расставлены верно.
Голосуется предложение уволить Эткинда с должности профессора ЛГПИ. 57 — за, против — ни одного, воздержавшихся нет.
Голосуется предложение ходатайствовать перед ВАКом о лишении Эткинда звания профессора. 57 — за, против — ни одного, воздержавшихся нет.
В тот же день Эткинд исключен из Союза писателей.
3 мая Эткинд написал «Заявление для печати». Он говорит: «… Да, я знаком с Солженицыным. Да, я выступал свидетелем по делу Иосифа Бродского и по мере сил помогал молодому поэту публиковать переводы, которые давали ему кусок хлеба. Да, я писал книги и статьи, в которых пытался высказывать свои взгляды на французскую литературу, русский стих, немецкую драматургию. Все это я делал в твердой убежденности, что способствую росту отечественной культуры, для которой живу. Занимаясь теорией и историей художественного перевода, я был твердо уверен, что способствую дружбе между народами, говорящими на русском, французском и немецком языках…
…Мое поколение хорошо помнит собрания 1949 года: в ту пору из университетов выгоняли лучших профессоров, наших учителей, а из литературы — лучших писателей. Я не сравниваю себя с ними. Но мое поколение до их смертного часа не забудет кровожадного единодушия, с которым ораторы на таких собраниях клеймили Жирмунского, Эйхенбаума, Азадовского, Гуковского и требовали их немедленного устранения из Ленинградского университета…
…Казалось бы, возродить 1949 год невозможно.
Увы, не только возможно, но и куда как просто! Профессора, писатели, поэты знают своего коллегу по многу лет, но им сказали, что их коллега государственный преступник, — и они торопятся верить… Им говорят, что он совершил «методологические ошибки» в 1949 году, — и они не вдумываются в то, какой абсурд им сказали: они не слышат даты «1949», а только привычно-пугающие слова об ошибках, и соглашаются казнить… И казнь эту совершают единогласно. Единогласие было необходимым условием процедуры и в ту давнюю пору.
А ведь за четверть века, казалось бы, должна была вырасти новая общественность, должно было воспитаться в людях гражданское самосознание. Возможно ли, что нас так легко отбросить на 25 лет назад?
Возможно ли, что люди не накапливают исторический опыт? Что их ничему не научил хотя бы «Новый мир»? Что они забыли о стихах Твардовского, о покаянных статьях Симонова, о самоубийстве Фадеева, о возрождении из праха Булгакова, Бабеля, Мандельштама, Ахматовой и многих других? Возможно ли сегодня, в 1974 году, пользоваться доводами той поры и, вызывая общее одобрение, ссылаться на 1949 год?
Нет, я верю в прогресс, в новую общественность, в рост гражданского самосознания. Я верю в то, что отбросить нашу страну на 25 лет назад не удастся никому. И еще я верю в демократические силы современного мира».
[1] Хроника текущих событий. Выпуск 32. — Нью-Йорк. Хроника, 1974. — С. 21-23.
[2] Хроника текущих событий. Выпуск 32. — Нью-Йорк. Хроника, 1974. — С. 67-70.
Сергей Юрский 