Сценарий Надежды Виноградовой (Надежда Козлова), режиссер Наталья Урванцева.

В фильмы использованы фрагменты спектакля 1995 года по пьесе пьеса Ларса Клеберга «Ученики чародея», которая представляет собой «псевдостенограмму» обсуждения действительно состоявшихся в СССР в 1935 году гастролей китайского актера Мей Ланьфана. Участники этой пьесы—Станиславский и Немирович-Данченко, Мейерхольд, Таиров, Эйзенштейн, Сергей Третьяков, зарубежные гости Гордон Крэг, Эрвин Пискатор, Бертольт Брехт, шведский режиссер Альф Шёберг, а также партийный функционер и деятель культуры тех лет Платон Керженцев. Всеволода Мейерхольда играл Сергей Юрский, Немировича-Данченко -Олег Табаков, Станиславского—Олег Ефремов, Таирова—Роман Виктюк, Эйзенштейна—Михаил Левитин. Спектакль был показан на канале «Культура» и позже в Пекине.

Расшифровка интервью Сергея Юрского, записанного для этого фильма в 1998 или 1999 году:

Век кончается, а Мейерхольд принадлежит первой половине века. Его нет почти 60 лет, а след его, конечно, перейдет и в XXI век, и это не может не заставлять думать о нем – и о смысле этого следа, и о том, насколько начало – взрывное начало, которое было им самим дано, – трансформировалось, или продолжилось в сегодняшнем дне.

Я думаю, что ХХ век дал четыре вещи, которые абсолютно новые и с которыми еще придется разбираться: космос, атомная энергия, интернет и – режиссура. И самой яркой фигурой и олицетворением режиссуры явился Всеволод Эмильевич Мейерхольд. Я думаю, что он победил, хотя я не радуюсь его победе, скажу прямо. Режиссура –  изобретение, которое сродни диктатуре. И именно в Мейерхольде выражено диктаторское начало, которое в нем самом было гениально воплощено. Им восхищались – и совершенно не без основания. Он умел, надо признаться, организовывать это восхищение. Мейерхольд первый осмелился сказать: я работаю в театре имени Мейерхольда, я сам Мейерхольд, художественный руководитель Всеволод Мейерхольд, автор спектакля Всеволод Мейерхольд. То самое слово, которое произнести очень непросто по отношению к нему, но его нужно произнести. Это – своеволие.

Мейерхольд как никто угадал, что наступает время массовых зрелищ. Вот чего уж не было в XIX веке, а если было, то очень мало, в начальной стадии. Всемирная выставка, допустим. Толпа?.. Но толпа XIX века, я думаю, все-таки несравнима с той, что ежедневная толпа на наших рок-концертах сегодняшнего дня, на наших стадионных зрелищах. А ведь именно он и начал этим заниматься. Не только театром, в котором он тоже мечтал о больших объемах, о сверх-больших залах, надеялся покорить зрителя всеми средствами театра.

Я думаю, что когда-нибудь кто-нибудь должен попытаться это сделать – показать Мейерхольда. Не внешне, это слишком легко, как легко было рисовать на него карикатуры, показывать острый профиль, показывать острый жест, его подвижность, необычность, угловатость его фигуры, резкость интонаций, судя по всему. Не это. Не только это. А то, что же это – душа художника? Художник в принципе противостоит диктатуре. А здесь – и это именно особенность ХХ века – сочетание истинного художника, гениально одаренного художника, свершившего свои гениальные творения, но одновременно – воля, которая превосходит круг художественный, встает НАД этим кругом, и [художник] превращается именно в диктатора. Это особенность ХХ века.

Я думаю и сейчас о Всеволоде Эмильевиче. И вот опять приближается этот странный день, в котором совпадают день Пушкина и день Мейерхольда. 10 февраля. Приближается этот день, и снова думается о нем… Но – передаю слово другим, которые будут со своей точки зрения говорить о том, что их волнует в нем. А думаю, что не волновать он не может – и так будет и следующий весь век.

Расшифровка текста — Юрий Кружнов