КОНТЕКСТ: Телекомпания НТВ была создана 14 июля 1993 года журналистами программы 1-го канала РГТРК «Останкино» «Итоги» при финансовой поддержке руководителя «Мост-Банка» Владимира Гусинского. НТВ стало первым частным телеканалом, составившим серьёзную конкуренцию государственным каналам по профессионализму и качеству программ. В ночь с 13 на 14 апреля 2001 года произошёл силовой захват и национализация телеканала НТВ властью. Подробности

В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» актер и режиссер Сергей Юрский. 14 апреля 2004. Эфир ведут Ксения Ларина, Ринат Валиулин 

К. ЛАРИНА: Я очень рада, что сегодня к нам в  студию пришел Сергей Юрский. Здравствуйте, Сергей Юрьевич. 

С. ЮРСКИЙ: Добрый день. 

К. ЛАРИНА: Ну что ж, хочется узнать, прежде всего, Ваше видения ситуации, скажем так, поскольку я прекрасно понимаю, что Вы не могли просто с холодным носом смотреть на то, что происходит, и думать: а, это не мои проблемы. Я знаю, что у Вас такого не бывает. 

С. ЮРСКИЙ: Бывает и такое, потому что проблем столько вокруг, что, даже если умом понимаешь, что ты должен и это отметить, и в этом участвовать, то просто тебя не хватает. Поэтому бывает так, что ты говоришь: вот это не мое. Сегодня я, действительно, так сказать не могу, потому что ощущение, когда я узнал это (по телефону мне позвонили и сказали), могу сказать одно: чашка разбита, я не верю в рекламируемые клеи, которые говорят, что можно склеить назад, и никаких следов не будет, будет держаться даже лучше, чем раньше. 

Р. ВАЛИУЛИН: Чашка была какая: любимая, привычная? 

С. ЮРСКИЙ: Да, и любимая, и привычная, и крепкая, и, может быть, уже устаревшая. Это нужно просто признать. Мы с вами прожили, если быть суеверным, то опасное очень сочетание: 13-го числа, пятница, — и ничего не случилось, были только  заявления. А в святой день сосредоточенности, в Страстную субботу, в ночь, видите, случилась такая вещь. Я помню, в детстве закон улицы драка до первой крови. Это была мальчишеская кровь, но потекла кровь, на этом остановимся. Здесь именно это и случилось, но тут уже не мальчики, тут сильно взрослые дяди. И я думаю, что первая кровь это действительно поступок силовой, когда входит новая охрана ночью, когда в один день говорится: вы не те, они не те, — то уже все предыдущие вещи: кто больше виноват, кто раньше начал, кто задирался, кто еще в прошлом году что-то не то сделал, — они уходят в сторону, и остается реальная, довольно суровая, довольно страшная ситуация, что сила правит, и что надо либо смиряться перед этой силой, либо восставать. Для меня и то, и другое по разным причинам на сегодняшний день невозможно. Я думаю, что для очень многих людей а я много сейчас езжу по стране, много вижу людей, со многими говорю, для многих выступаю, — и склонение невозможно, и восстание невозможно и не нужно. Значит, еще раз говорю, мы находимся в некоей новой ситуации, совершенно новой, в которой нужно прозрение, вдохновение. Молиться? Молиться. Сегодня самый день, чтобы молиться. Но нужно не только молиться, но и отчет слышать. Сегодня, в эти дни, каждый должен услышать ответ, что делать ему в этой ситуации, когда любая крайность в обе стороны есть либо предательство, либо самоубийство. 

Р. ВАЛИУЛИН: В нашем эфире сегодня уже звучали определения этого времени, которое наступает. Многие из наших приглашенных говорили, что наступает новая эпоха. Вы согласны с этим или нет? 

С. ЮРСКИЙ: Да, я согласен с этим определением. Она назревала. И тоже не хочется делать апокалиптические предсказания, тем более, в канун Воскресения серьезно это говорю, слишком странное совпадение, слишком странное, — но просто сказать: оставайтесь на своих местах, как я говорил это себе чаще всего: исполняй свой долг, не предай его, — этого мало. На этот момент этого мало. 

К. ЛАРИНА: Как Вы думаете, Сергей Юрьевич, это битва за что все-таки? Потому что наши слушатели, конечно, как, собственно говоря, и все общество, которое интересуется этими проблемами, этой живой жизнью, которая за окном, пополам разделяются абсолютно. Одни говорят: что вы там шумите? Это проблемы экономические. Другие говорят, что это все уничтожение и удушение свободы слова. Ваше ощущение: за что идет эта битва? 

С. ЮРСКИЙ: В этой битве я видел и много скрытых мотивов. И, не будучи близким ни к той, ни к другой стороне, я не мог их угадать, я просто их чувствовал. Поэтому там какие-то есть мотивы. С сегодняшнего дня, еще раз говорю, с сегодняшнего дня меняется вся ситуация, на мой взгляд. Потому что есть некая большая сила, которая стоит за теми, кто вошел сегодня с новым ОМОНом, с новой охраной, очень большая сила. Она часть еще большей силы, часть определенной тенденции. Не скажу, что те, кого вытеснили, являются одиночками, правдолюбцами, которые восклицают: ничего не знаем, работали! Они тоже знают чуть больше, а, может, сильно больше того, о чем они говорят. За что борьба? Это передел всего: собственности, которая идет сейчас, очевидно, по многим направлениям в стране, передел власти и передел того самого, что все время искали: основной доктрины дальнейшей жизни нашей страны. Браться сейчас (тем более, что я с самолета, который летел 5 с половиной часов из Сибири, и еще не совсем пришел в себя) сформулировать эту доктрину, которую не могли сформулировать в течение нескольких лет, я не возьмусь. Но то, что предложена новая доктрина набором поступков, не то, что кто-то знает формулу, она сейчас созрела, она сформулируется вот-вот. Может быть, она окажется неприемлемой, может быть, окажется контрдоктрина, которую придется защищать и тогда уже идти до конца и говорить: вот, я здесь стою, и иначе не могу. Это дело, я думаю теперь, ближайших дней для каждого отдельно. Но я бы призвал всех все-таки к нелишнему болтанию языком, к чему и себя призываю, потому что сейчас сгоряча можно наговорить всевозможных грубостей, которых было достаточно, лучше бы их избежать. Уже груб поступок. Я думаю, что агрессивная на сегодня сторона и сама должна быть несколько растеряна, она сама должна понимать Я бы хотел спросить Коха, столь блистательного журналиста, как оказалось из его писем, замечательно пишущего человека: как человек, который так пишет, может относиться к тому, что его сделали полковником армии, которая таким образом вошла. Я думаю, что сейчас все несколько растеряны. Остановить себя не от высказываний, а от болтовни. Поэтому я замолчу. Если будут у вас вопросы или мы мне что-нибудь скажете, я буду рад это услышать. 

К. ЛАРИНА: Вопрос у меня такой. Вы сказали, что Вы 5 часов летели на самолете, что Вы сейчас часто ездите по городам. Иногда нас обвиняют, что мы занимаемся своими проблемами, которые никого не волнуют. С другой стороны, — я сужу даже по экрану нашего пейджера, — очень много есть вопросов, реплик и слов поддержки от людей из других городов, где нас слышат. Когда Вы встречаетесь с людьми в России, не в Москве, не в крупных городах, насколько их волнует эта ситуация? Они эту тему обсуждают? Они говорят о каких-то тревожных вещах, которые в данный момент они чувствуют, так же как мы с вами? 

Р. ВАЛИУЛИН: Или это проблема Москвы? 

С. ЮРСКИЙ: Не будем преувеличивать. Это в большей степени проблема Москвы и журналистов, которым везде нелегко живется, и телевизионщиков, конкретных журналистов и других в тех городах, которые тоже составляют мизер от населения. Если спросить, что люди, которые идут пешком через Волгу в городе Костроме в очень холодный день, идут потому, что с ночной смены, идут потому, что у них нет денег на автобус (работающие люди). Я встречал этих людей, и мы проходили, я гулял, дыша воздухом, чтобы потом играть спектакль, а они шли с ночной смены через мост (а там километра полтора) по лютому ветру. Сказать, что этих людей волнует, что будет, я не могу. Сказать, что мне плевать на их точку зрения, я тоже никак не могу, потому что это и есть страна. Но там же, в той же Костроме, и в тех же Великих Лунках, и в том Ангарске, и в том же Иркутске, — везде есть те, которых мы называем «мыслящий слой», люди, которые по разным причинам (по профессиональным, или так сложилось) слышат, думают, они высказываются 

К. ЛАРИНА: Задают себе вопросы. 

С. ЮРСКИЙ: Они задают себе вопросы, стараются на них ответить. И они в какой-то мере влияют на окружающих людей, на климат происходящего. Эти люди, несомненно, все в курсе происходящего. И, несомненно, они необыкновенно встревожены. Это совершенно очевидно. То, что они выживают, они есть во всех уголках нашей громадной страны, — это великое счастье. То, что все они в меньшинстве, и все они в труднейшем положении все, я замечаю, — это тоже беда нашей громадной страны. Можно ли их всех объединить? Это, наверное, и происходит сейчас, в эти самые минуты, объединение происходит. Не грозит ли это всяческими неприятностями? Грозит. Им придется задавать себе те же самые вопросы: какова же новая доктрина, каков новый вектор, который вот-вот определится и сформулируется? Насколько он приемлем? И можем ли мы что-нибудь ему противопоставить? Или мы должны смириться во имя Во имя чего? Я вопросительный человек, я же не оратор. 

Р. ВАЛИУЛИН: Кстати, возможно ли возникновение диссидентства в России в этой связи? Инакомыслие? 

К. ЛАРИНА: Оно существует. 

С. ЮРСКИЙ: Оно есть уже, оно никуда не девалось, но оно разжижено, потому что оно стало совершенно доступным. Свобода слова в России была несусветной. Я не знаю, кончилась ли она, но еще вчера 

К. ЛАРИНА: Пока говорим. 

С. ЮРСКИЙ: и еще сейчас, вот, вот, эта свобода слова несусветна пока что. Сможем ли мы жить с такой свободой слова? Я думаю, уже никто не сможет, потому что свобода слова для всех, и придется выслушивать такие слова, от которых еще, может скажешь: давайте лучше все помолчим. Может и это случиться. Что угодно, только бы не слышать то, что я сейчас услышу. Напрягло сильно. 

К. ЛАРИНА: Вся эта история с различными открытыми письмами началась Кстати, если вспомнить, когда начались открытые письма нового времени, сегодняшнего, — это началось все с гимна, который принимался, когда все это разделилось, когда письмо от одной творческой интеллигенции, а другая творческая интеллигенция свое письмо в ответ той творческой интеллигенции, и начинается уже спор, кто из них настоящая русская интеллигенция, а кто фальшивая. Сейчас происходит то же самое: вас всех разделили, это, действительно, так, потому что одни люди подписывают одно письмо, другие другое. 

Р. ВАЛИУЛИН: Они сами разделились, прежде всего, не их разделили, а они сами разделились. 

К. ЛАРИНА: Да. Здесь как все-таки найти выход из этого положения? Оно чудовищно для нормального общества, это дикость. 

С. ЮРСКИЙ: За последние годы я пришел к ощущению и, в какой-то мере, к выводу, что для принятия решения человек должен остаться хотя бы на короткое время совсем один. До тех пор, пока на него давят в том числе и СМИ Скажите это, присоединитесь к этому. То угрозами, то соблазнами, то чем Все плохо. И выборы. Сколько? 32 или 33 % проголосовали. Я знаю, что весь этот счет фальшив. Не потому, что подменили бюллетени, а потому, что давление общественное оказывалось чудовищное, это все случайные вещи. Кто побольше немножко надавил тот и победил. Какая-то часть общества хотя бы должна решать, слушая собственное сердце плохо сказано, еще раз скажу те же слова (все-таки сегодня особый день), молясь и слушая, что тебе отвечают, а не только прося сделать мне хорошо. Я прошу вразумить меня, меня, лично меня, но как это можно призывать, восклицать? Вообще, это можно только себе самому адресовать, а не кому-нибудь другому. Разделились? Да давно разделились, да давно интеллигенция совершенно на много лагерей, в том числе и проправительственные, и контрправительственные, и корыстные, и идеалистические, которые остаются, которые всегда меня потрясают, что в России и это остается, в безденежном состоянии остаются эти лагеря. 

Р. ВАЛИУЛИН: В конечном счете, большая часть делится из-за денег, да, по большому счету, финансовые? 

С. ЮРСКИЙ: Цены большие. Это грозит просто невыживанием. Да, большая часть людей из-за денег, потому что слова: «Крутиться надо, у меня семья», — они сейчас произносятся гораздо чаще, чем 20 лет назад. 

К. ЛАРИНА: Сергей Юрьевич, мы от вас, конечно, не требуем каких-то деклараций и заявлений, поскольку, действительно, ситуация по сути, это все происходит в прямом, абсолютно прямом эфире, прямее не бывает. 

С. ЮРСКИЙ: Да. 

К. ЛАРИНА: И все-таки, что бы вы хотели для себя понять, чтобы определить свою позицию в данный момент? 

С. ЮРСКИЙ: Вы говорите про ситуацию в стране или про ситуацию с НТВ? 

К. ЛАРИНА: В стране. 

С. ЮРСКИЙ: Я думаю, что опыт грозной империи, которая вся нацелена на решение некой великой и грозной задачи, мы уже имели. И возвращение к нему было бы трагическим. Значит, меньшинства во всех смыслах: в национальном, в интеллектуальном, в партийном, — если они потеряют возможность выживать, страна попробует превратиться в монолит. Но, мне кажется, что как нельзя склеить обратно НТВ, — чашка, с которой мы начали, — по-моему, так все-таки нельзя склеить тот монолит, который особым образом, странным, страшным образом образовался в виде Советского Союза, государство, в котором я родился и в котором прожил большую часть своей жизни. Этот монолит был серьезный, он очень серьезно повлиял, он до сих пор влияет, но склеить его обратно в любом варианте, мне кажется, просто невозможно, даже если поддержать такую идею, не получится, мне кажется. Значит, надо все-таки думать о защите прав и индивидуальности, личности, малых групп, отдельных регионов, отдельных наций, разных интересов. Как? Неужели вы меня спросите: теперь скажите, как, и напишите пункты? Я бы сделал это, если бы я мог. Я не могу. 

К. ЛАРИНА: Спасибо. Благодарим Вас за то, что нашли время и возможность прийти к нам и, главное, желание. Спасибо большое. 

С. ЮРСКИЙ: Спасибо, спасибо за встречу. 

В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» был Сергей Юрский.