Сергей ЮРСКИЙ в программе «Ночной полет”   Ведущий: Андрей МАКСИМОВ — стенограмма, март (?)2002

А. МАКСИМОВ: Была программа о том, как Вы читали «Евгения Онегина». Вы там сказали, что «Пушкинское время» закончилось. Я бы хотел, чтобы Вы развили эту мысль…

С. ЮРСКИЙ: Все заканчивается. Вот, завершается «дежурство по стране» на этом канале. Я говорю про это много и уже начинаю пугаться, что я такой «похоронщик» Я не хочу им быть никак. Заканчивается одно, начинается другое. Но обычно другое начинают уже и другие люди. И это тоже естественно. Закончилась одна эпоха, начнется другая…

А. МАКСИМОВ: Вот редкие люди перечитывают Гомера. Мне казалось, что Пушкин принадлежит к тем писателям, которого читают и перечитывают. Это не так?

С. ЮРСКИЙ: Я думаю, что нет, это преувеличение.

А. МАКСИМОВ: То есть Пушкин и Гомер, в смысле любви народной, сейчас одинаковы?

С. ЮРСКИЙ: Да. И Ломоносов там же.

А. МАКСИМОВ: И Вы считаете, что это есть нормально?

С. ЮРСКИЙ: Это может быть печально для кого-нибудь, но это ход истории. Я поясню свою мысль, которую я тогда неосторожно брякнул. Дело же не в том, будут ли читать Пушкина. Будут. Всегда найдутся читатели Пушкина, потому что он просто прекрасный поэт, у него очень интересные мысли, статьи, да еще и в письмах его любят копаться, он и письма хорошо писал. Дело не в этом. А вот как носитель определенных склада ума, юмора, шкалы ценностей, в которой мы, в общем-то, и воспитывались, потому что хрестоматии строились от Пушкина. А хрестоматия же важная вещь.

А. МАКСИМОВ: А кто пришел? Не по Пушкину, а по кому?

С. ЮРСКИЙ: Ну, это Вы лучше знаете. Сейчас же демократия, поэтому истинных властителей дум не видно, они все спрятались за телевизионными ведущими, за теми, кого раскрутили. Здесь очень трудно определить. Все твердят,

Билл Гейтс — самый богатый человек в мире. Но можно ли сказать, что началась его эпоха определенно? Пелевин — самый употребляемый писатель, о котором можно сказать, что началась его эпоха… Отчасти. Сейчас демократия. Демократия — это, значит, бога нет.

А. МАКСИМОВ: Почему?

С.ЮРСКИЙ: Ну, почему? Потому что все равны, вертикаль нарушена. Было поклонение Пушкину, а сейчас поклонение тому, кто на время взлетает, потом опадает. Это становится похоже на жизнь бабочек.

Звонок: Как Вы относитесь к своему памятнику около Моссовета? Я считаю, что это Ваш памятник.

С. ЮРСКИЙ: Очень лестно, очень лестно. Первый раз слышу об этом. Вы знаете, я не входил в театр Моссовета с парадного входа столько лет, сколько я в нем работаю. А работаю я там более 20 лет. А сад «Аквариум», видимо, о котором идет речь, оттуда я не входил двадцать с лишнем лет.

А. МАКСИМОВ: А что же тогда делать, если при демократии бога нет. Кто-то сказал, что демократия — это плохой способ взаимоотношения между людьми, но лучшего нет.

С. ЮРСКИЙ: Говорят, лучшего нет. Значит, надо жить в демократии, мы в ней и живем.

А. МАКСИМОВ: А люди могут расти и прожить в отсутствии бога ?

С. ЮРСКИЙ: Серьезный вопрос. Когда открывали памятник Долгорукому, к 800-летию Москвы, в 1947 году, было очень все строго. Памятник был покрыт пеленами, толпа стояла в напряжении, готовились все, устали, ноги уже «отваливались». Были сказаны первые речи, фанфары, и тогда, наконец, слетели пелены. Открылась фигура всем нам теперь хорошо известная. Тогда, как говорят, в этой первой секунде тишины до начала гимна прозвучал голос Богословского: «А ведь похож!» Это то самое почитание, о котором Вы спрашиваете, и ответ насчет памятника.

А. МАКСИМОВ: Если обозревать жизнь за последние четыре года, то она, в общем, неправильная, но в ней есть что-то хорошее или же она правильная, но в ней полно недостатков? Сам вектор правильный или неправильный?

С. ЮРСКИЙ: Хочу надеяться. Вектор, наверное, правильный. Я боюсь цитатчиком стать. День был утомительный, и я лишен своих мыслей. Мне приходит в голову прочитанное недавно, поразившее, но чужое. В данном случае, просто евангельское. Рассказано, что бесноватый пришел к Спасителю. И Спаситель выгнал из него скверный дух беса. И тот ушел, и скитался долго по безводным каким-то местам. И ему стало безумно тоскливо. И он нашел еще семерых бесов, еще худших, чем он. Они вернулись обратно, а место оказывается свободное, чисто стало, хорошо. И они вернулись все обратно всемером. И стало еще хуже, чем было.

Звонок: Какое влияние на Ваше творчество оказал Александр Сергеевич Пушкин?

С. ЮРСКИЙ: Идеальное. Может быть, я его несколько идеализирую, но он очень умный, очень остроумный, очень образованный человек, и безмерно гениальный. Он занял все удобные вершины. Все поэты пишут лучше Пушкина, потому что он пишет элементарно просто. А как сказал один мною уважаемый человек: «Где просто, там ангелов до ста». Вот Пушкин все простое написал. Но когда читаешь его вслух или про себя, каждый раз осознаешь, что это совершенно правильно, о чем он пишет.

А. МАКСИМОВ: Был прямой мост Иоанна Павла Второго с разными странами, в том числе и с русскими. И русская православная церковь категорически протестовала, не разрешала. Тем не менее, этот мост был проведен. Как Вам кажется, позиция русской православной церкви правильная— все, что не православное, не должно присутствовать ?

С. ЮРСКИЙ: Я думаю, это не вопрос для телевизионного обсуждения. И то, что он вносится так легко, об этом говорят, и осуждать архипастырей того и другого, думаю, нужно осторожно. Лучше не публично, и не пробалтывая это дело. Это тяжелейшая, грустная и даже трагичная ситуация, в которой нынче находятся две крупнейшие христианские ветви. Трагично, что они находятся в конфликте. И вместе с тем есть множество земных и весьма возвышенных духовно людей, которые эту пропасть пока что расширяют. У меня есть основания говорить, что не только со стороны православия, но и со стороны католицизма есть тенденция к разрыву, чтобы быть раздельно. И лично Папа Иоанн Павел Второй всячески стремится к единению. И мне кажется, должно всем уважать это его стремление.

Пейджер: Вы играли много ролей, мне кажется, хорошо изучили характер русского человека. Какое основное отличие характера человека 20 и 21 века ?

С. ЮРСКИЙ: Я этих еще не знаю. Это только какие-то первовестники 21 века.

А. МАКСИМОВ: А 20 и 19 века?

С- ЮРСКИЙ:Это легче определить. 19 века мы себе фантазируем, и они у нас в основном на писателей похожи — люди 19-го века. Наверное, не все они были похожи на писателей. Наверное, мы действительно заблуждались, и как сейчас говорят, слишком придавали значение литературе, и все мерили по литературе. Но это прекрасное, мне кажется, заблуждение — то, что мы идеализировали людей. Если уж кого-то идеализировать, то лучше их.

А. МАКСИМОВ: А сегодня есть кто-то, кого идеализируют?

С. ЮРСКИЙ: Сегодня скорее не идеализация, а создание кумиров, причем в примитивном языческом виде. Потому что в языческом мире кумирам, с одной стороны, молятся, поклоняются, вокруг них пляшут, а с другой, — их могут бить, посуду об них бить. Это разные взаимоотношения. И у нас такие кумиры создаются, и так к ним относятся. Это те самые артисты, выходя на сцену перед гигантской аудиторией, и она встречает их визгом и свистом, и топаньем ног — это восторг. Журналы, которые готовы все что угодно сделать, чтобы просунуть своих корреспондентов, чтобы в щелочку увидеть, прикоснуться. Мы знаем и запредельные вещи — оторвать пуговицу, оторвать еще что-то… Они же пишут любую грязь про них, они же насылают папараций для того, чтобы получить любую обратную картинку, кусочек уже грязного белья, и именно им потрясать.

А. МАКСИМОВ: Телевидение сыграло в Вашей жизни определенную роль, тот же «Онегин». Сегодняшнее телевидение Вам интересно или нет?

С. ЮРСКИЙ: Сегодняшнее телевидение мне интересно. Мне его многовато. Выбор меня не особенно радует, потому что для меня это много, мне надо меньше. Но я понимаю, что другим надо еще больше. Люди разные. Оно интересное, но раздражает очень многое. Вызывает и возражение, а иногда и глубочайшее возмущение, потому что все должно говорить публично.

А. МАКСИМОВ: Например?

С. ЮРСКИЙ: Подбор фильмов, переизобилие игр, склонение общества к непрерывному денежному соизмерению каждого акта, поступка, мысли и всего остального. Но при этом есть и другое. Есть игры, которые мне нравятся, я их смотрю. Например, «Своя игра», все, что вокруг нее, и люди, которые там подбираются. Есть и игры, которые мне не нравятся, например, «Алчность», но ведущий «Алчности» Саша Цыкало, который оказался совершенно иным, он меня интересует как актер. Я оцениваю, как личность преобразуется на экране. На мой взгляд, подбор фильмов недопустимый, нужна редактура, может быть нужна и телевизионная цензура, потому что что- то должно отбираться.

А. МАКСИМОВ: Юрский, который как ни кто, пострадал от цензуры, говорит, что нужна цензура…

С. ЮРСКИЙ: Одно дело, что может человек сказать, идя по коридору из туалета в комнату коммунальной квартиры, что- то крикнуть соседке. Другое дело, что говорят на всю страну. Это разные вещи.

А. МАКСИМОВ: А кто должен быть цензором?

С. ЮРСКИЙ: Не знаю. Я совсем не за то, что должна быть введена цензура, просто слова другого не нахожу. Хорошо, я назову это редактурой, отбором. Отбор должны производить сами люди, но как они должны это делать. Тогда рейтинг и деньги становятся абсолютом. Все склоняют голову и делают жест, тут ничего не скажешь. Жить надо. Или омерзительная фраза: «Кушать хочется». Не потому, что она плохая, что нехочется кушать. Хочется кушать всем. Но этот жестик — кушать хочется, и потому, извините, я буду делать то, что ни Вам, ни мне не нравится. Я сейчас с Вами такое сделаю, потому что мне кушать хочется. Это еще Крылов написал: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Так теперь это уже телевизионная мораль. При этом еще раз говорю, что есть вещи, которые мне очень нравятся. Есть модернистические вещи, которые мне очень нравятся. Последнее впечатление двухдневной давности: ночью показан фильм «Приятель покойника», украинско-французский фильм с замечательным совершенно исполнением главной роли Александром Лазаревым младшим. Кино, которое мне очень понравилось. Вы скажете: «Хотите, мы Вас сделаем цензором?» Нет, не хочу. Вы спросите: «Кого вы назовете?» Я скажу, я Вам предложу, Андрей, Вы на телевидении сделали 800 передач, Вы все знаете, но Вы тоже скажете «нет». Тот человек, который сразу скажет «да», того человека надо изолировать от общества. Проблема очень серьезная. И вместе с тем различать приличное от неприличного, достойное от недостойного, возможное для публичного исполнения и невозможное для публичного исполнения. Если этого не будет, то общество зря будет говорить, что мы надеемся на будущее поколение. Они нас просто съедят.

Звонок: Почему на Руси всегда пьют?

С. ЮРСКИЙ: Моя новая программа, которая будет проходить в Москве, она будет начинаться с рассказа под названием «Основной инстинкт». Это и есть питье для России, а все-таки не секс, как пытаются доказать.

А. МАКСИМОВ: Почему?

С. ЮРСКИЙ: Не знаю. Но и сам понимаю, что совсем не пить — трудно и подозрительно.

А. МАКСИМОВ: Почему, когда человек говорит, «я не пью, потому что мне не нравится», а не потому, что он за рулем или «зашит», он обречен на то, что он будет одиноким?

С. ЮРСКИЙ: К тому же потом узнаешь у посторонних, что он оказывается тоже «зашитый».

Звонок: Как Вы относитесь к творчеству своей дочери?

С. ЮРСКИЙ: Коварные вопросы. Я Вам скажу откровенно, а Вы подумаете, что я говорю не откровенно. Вот, что меня заботит. Я скажу, что я хорошо отношусь к творчеству своей дочери. Я не буду говорить о тех спектаклях, в которых мы играем вместе, или которые поставил я, а она в них участвует. Я вам скажу о спектакле, который является последней премьерой МХАТа. Спектакль «Пролетный гусь», где играет большая группа молодых, полусреднего возраста актеров МХАТа в постановке Брусникиной. Спектакль по произведениям Астафьева. Я очень давно не видел, чтобы зрительный зал так рыдал в первом акте, и так смеялся во втором. И я очень доволен, что моя дочь Дарья Юрская играет в этом спектакле, как и во многих других спектаклях МХАТа. Пусть оценивают те, кто смотрит. «Пролетный гусь» — замечательное произведение, и одно из доказательств того, что может быть и ансамбль настоящий, и содружество актеров на сцене, от которого тоже слезы текут…

---