Год 2001. Весна

Евроремонт

Практически всё валится из рук. Если конкретно, то буквально минуту назад выскользнула кружка с горячим чаем и разбилась вдребезги, да еще на тапочки попало, и они теперь мокрые. Но не об этом речь, кружка — мелочь. Тем более у нее уже была ручка отбита, и приходилось браться прямо за корпус, а это очень горячо. Отсюда и последствия. Так что кружка все равно была не жилец, рано или поздно что-то должно было случиться. Туда ей, кружке, и дорога! Я уж не говорю про какие-то странные зазубрины на питьевой зоне — прямо-таки рискуешь обрезать губы и язык. Это, считай, лет пять, как они появились, уже после того, как отвалилась ручка, и с каждым годом становились эти зазубрины всё глубже и глубже. Я даже начал подумывать, не купить ли новую кружку. Но в общей суетливости жизни все откладывал решение вопроса. И вот на тебе! В одно мгновение проблема снята, кругом осколки, на полу лужа, и тапочки мокрые. Но к чему это я? Да-а, вот к чему — кружку теперь не склеишь. Остаётся только довольно убогое утешение — вздыхать и при этом вскрикивать: «К счастью! К счастью!» А какое тут счастье, когда и чаю не выпил, и кружки теперь нет, и пальцы еще обжег. «Счастье»! Врагу не пожелаешь такого счастья! Осколков столько, что как будто не кружка, а унитаз разбился. И тапочки насквозь мокрые.

Я не стал бы занимать ваше внимание и делиться своими сугубо индивидуальными и эгоистическими бедами, если бы этот конкретный и, с вашей точки зрения, наверное, мизерный случай не попал бы в общий поток моих мыслей и наблюдений.

Что будем делать с Дальним Востоком, господа? Каждый божий день слышим — то у них одно лопнуло, то другое рухнуло, то третье вышло из строя. Ну совершенно же очевидно — все у них сгнило к чертовой матери: трубы, провода, коммуникации. Но, странное дело, вместо того, чтобы менять, скажем, трубы, они непрерывно норовят заменить мэра, вице-мэра, всю губернскую головку. У них один рецепт на все случаи жизни — давайте поскорее назначим перевыборы! Не хотят почему-то понять, что нужны не перевыборы, а РЕМОНТ! В этом смысле жители данного отдаленного региона похожи на меня. Если у тебя кружка с зазубринами и без ручки, то изволь признать это и шагай в магазин покупать новую. Или доигра-ешься до катастрофы, как это случилось со мной и в любой момент может случиться с восточной оконечностью нашей, без всяких преувеличений, необъятной страны. Да и в других регионах, как я погляжу… всё, всё, не буду! Можно так далеко зайти, что костей не соберешь. Нет! Очертим круг проблем и за его пределы заглядывать не будем: бывшая кружка, мокрые насквозь тапочки и неурядицы Приморья. Точка!

Правильно говорит народная мудрость: «ЧТОБЫ НЕ ПОПАСТЬ ПОД СЛЕДСТВИЕ, НАДО УСТРАНИТЬ ПРИЧИНУ». Нет, кажется, немного иначе, я, кажется, спутал… Но в общем понятно, что я имею в виду.

А причина простая — смена общественного строя. Для тех, кто не в курсе, поясняю примером: наш дом по планам районных жилищных властей был назначен на капитальный ремонт в 1994 году. За свои 90 лет от роду домик, прямо скажем, подгнил основательно. Худо- бедно, были где-то в недрах разных управлений выделены на это деньги. Кому-то грозили пальцем — смотри, не отремонтируешь дом, рухнут перекрытия, с тебя спросим! Кто-то прикладывал руку к козырьку и говорил: «Будет сделано! Не сомневайтесь!» А дело происходит в середине 80-х. Тут — тра-ах, перестройка! Все короткими перебежками поменялись местами. Пальцем грозить некому. Жителям крикнули в ухо: «Вы теперь собственники и полные хозяева вашего сгнившего дома. Поздравляем вас, делайте с ним, что хотите!» А что касается тех денег, которые были выделены на ремонт, то нас, жителей, это во всяком случае не касается. Если этот пируэт умножить на всю страну, то можно и не удивляться оттоку столь крупных денежных сумм из нашего бедного отечества в другие, менее нуждающиеся государства.

Так! Причина теперь понятна? Хорошо. Что будем делать?

Все эти «дяди леши», «кольки-сантехни- ки», которые канючили: «Хозяин, у нас пакли нет, доставай паклю и ключ на двадцать четыре и бутыля готовь, поставим пока времянку, подопрем и заклиним, только доски нужны, есть у тебя доски?», так вот эти пролетарии окончательно спились и исчезли как класс. На их место привод ЕВРОРЕМОНТ.

О, это совсем другой колер! Длинное пальто цвета маренго, белые манжеты из-под рукавов, ОЧКИ (!) и имя, ну самое малое — Эдуард. Один мой знакомый вызвал такого Эдуарда на консультацию. «Вот, — говорит, —  моя жилплощадь, а вот, говорит, сумма, которая у меня отложена на ремонт этой жилплощади. Поглядите, с чего начнем». Эдуард протер свои золотые очки и говорит: «Евроремонт ценится по квадратным метрам. Сумма ваша рублевая. Не буду подбирать рифмы к этому выражению, чтобы не обидеть ненароком, но если рубли перевести в у. е. (условные единицы), а проще говоря, в доллары США, то за это количество у. е. мы можем отремонтировать качественно и с полной гарантией 25 сантиметров квадратных вашей площади. Если устраивает, то пол начнем выламывать прямо сейчас».

Ну, этот мой знакомый евроремонт, прямо скажем, не потянул. Но другие… очень даже и потянули, если не сказать больше. Вон сосед по дому, симпатичный, молодой, год делал евроремонт (я-то знаю — через стенку день и ночь свиристели отбойные молотки!), потом говорит: «Нет, что-то мне паркет елочкой как-то не очень. Давайте попробуем квадратиками». Ну, и еще год! Зато результат — заглядение! Ведь в евроремонте что обращает на себя внимание — ВСЕ стены перпендикулярны потолку и ручки на кранах СООТВЕТСТВУЮТ: красная — горячая, синяя — холодная.

Но почему-то в квартирах с евроремонтом люди долго не живут — либо пустая стоит квартира, а жильцы в другом месте ищут счастья, либо новые появляются и опять: «Хотелось бы паркет с каменными перемычками, я такие видел в термах города Рима».

Замечаю, не приживается евроремонт в отдельно взятых квартирах. Вернее, помаленьку приживается, но этому евроремонту требуется еще дополнительно наш отечественный ремонт. А иначе — не состыкуется! Либо надо целиком становиться Европой, либо… сами понимаете!

Положение (особенно на Дальнем Востоке!) могло бы показаться безвыходным. Но я все-таки смотрю в будущее с некоторым оптимизмом. И уже сейчас можно сказать определенно — НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ РОССИЙСКИХ ЛЮДЕЙ БУДЕТ ЖИТЬ ПРИ НАЧАЛЕ ВСЕОБЩЕГО ЕВРОРЕМОНТА В НЕКОТОРЫХ МЕСТАХ!

За работу, товарищи!

…и что такое плохо

Всем своим существом, всем, так сказать, нутром испытываю потребность ясно видеть перспективу каждого дня и недели наступающей и грядущего в целом.

Вот, дескать, и рассвело — передо мною длинное время до самого заката и далее, в электрическом свете до полуночи, и далее, по ситуации, сколько сил хватит.

А вот мои силы — поубавились, конечно, поистерлись, но кое-что есть, на что-нибудь да хватит.

А вот мои долги и обязанности — расположим их по порядку, начиная с самых главных и застарелых, и начнем помаленьку отдавать и исполнять.

А вот мои права — вроде бы естественные, но многократно нарушенные разными людьми, учреждениями, организациями и обстоятельствами.

А вот мои грехи, образовавшиеся в результате неисполнения мною моих обязанностей.

А вот мои обиды, накопившиеся от ущемления моих прав.

А вот мое здоровье, которое оставляет желать лучшего и постоянно требует починки.

А вот моя лень, которая замедляет, а иногда отменяет исполнение мною долгов и обязанностей.

А вот телефон, который крадет у меня время болтовней и пустословием.

А вот телевизор, который соблазняет меня красотой ненужных мне вещей и с утра до вечера превращает меня даже не в участника — тут еще хоть какой-то смысл! — в наблюдателя дурацких игр, в которые неостановимо играют сотни бездельников.

Сколько же всего навалилось на один- единственный день, который уже идет, бежит, летит… и проходит! Как выдержать мне все, что на меня навалилось? Нужен компас, нужна какая-то стрелочка, которая показала бы мне, что сперва вот это, а уж потом это, вот, ДеС1 кать, добро, а это уже, как ни крути, зло. Стрелочка такая называется словом, которое большинство людей отпугивает. Слово это — философия. Давайте и мы испугаемся этого слова, не будем притворяться слишком умными, а будем как все нормальные люди — философией пусть занимаются философы, туда им и дорога! А мы вот что — обратим внимание на самый последний (и важнейший!) пункт этой самой пресловутой философии, ради которого она, собственно, и существует: всего-навсего надо ответить на детский вопросик, когда-то в стихах поставленный для несмышленышей поэтом

В.В. Маяковским, — ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО? И все дела! И все проблемы!

Казалось бы, чего легче — отвечай на этот вопрос, и все станет ясно. Скажем, хорошая погода — это хорошо? Хорошо! А плохая — плохо? Плохо. Все нормально. Но ведь начинаются эти замутняющие дело подробности. Для велосипедистов хорошо без дождя, а для огородников как раз наоборот — желателен дождик. Для пришедших на пляж подавай солнце, а рыбакам с парусами нужен ветер. Вот ты уже и не знаешь, что для тебя хорошо, чтобы при этом для соседа было не слишком плохо.

Поверьте, я не шучу и не притворяюсь наивным дурачком. Я правда теряюсь, не находя ответы на простейшие вопросы. Приведу пример.

Вот как по-вашему, частная собственность — это хорошо? Хорошо, я спрашиваю? Понял — теперь хорошо. Потому что на нашей памяти еще время, когда «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ» — это было плохо. Далее — защищать хорошую частную собственность — хорошо? Хорошо! А интеллектуальную собственность защищать? Тем более, само собой. Ну-с, а теперь к сюжету: я, как и многие мои знакомые, иногда читаю книги, газеты и другие печатные материалы. В силу моих личных склонностей читаю иногда и пьесы. И вот на любой пьесе, которая еще и не издана, и никем не поставлена, и, не в обиду будь сказано, ни к чему ее издавать и ставить, так вот на ней впереди всего, даже раньше списка действующих лиц, написано:

«ВНИМАНИЕ! Все авторские права на пьесу защищены законами России, международным законодательством и принадлежат автору. ЗАПРЕЩАЕТСЯ ее издание и переиздание, размножение, публичное исполнение, перевод на иностранные языки, постановка спектакля по пьесе без письменного разрешения автора».

Здорово? По-моему, здорово! По-моему, это по-нашему, по-новому! Пора в железные рукавицы взять пиратов от интеллектуальной собственности! Стало быть, все в порядке! А чуть кто попытается сыграть пьесу сам по себе или, боже сохрани, перевести ее на норвежский или китайский, тут же — в суд, и так по рукам дадут, что долго помнить будет.

Практически, я от всего этого в восторге.

И вот в этих мыслях открываю я — случайно! — пьесу Л.Н. Толстого «Живой труп», драма в б действиях, 12 картинах, издание 1912 г. (Это, заметьте, еще при царском строе и капитализме, где частную собственность очень уважали!), и читаю после названия:

«ПЕРЕПЕЧАТКА И ПОСТАНОВКА НА СЦЕНЕ РАЗРЕШАЕТСЯ БЕЗВОЗМЕЗДНО».

Каково? Нет, я понимаю, тут и интеллигентское прекраснодушие, и толстовщина, и «ударили тебя по одной щеке, подставь другую», и потом, они ведь графья, могли себе позволить. Это так. А все-таки — КАКОВО?

И вот уже смута в душе — что хорошо, что плохо, не понять.

Гоню от себя противоречивые мысли. Стараюсь махнуть рукой — давно все это, дескать, было. Но вот оглядываюсь и вижу: то тут, то там пробиваются в современной чистоганной жизни какие-то удивительные идеалистические ростки. То в подмосковном Ногинске-Богородске человек, удачно разбогатев, все состояние пустил на восстановление былой гимназии, на создание Общества и изучение истории города (правда, и воздалось ему за это — собратья по богатству всё отняли и по миру пустили, чтоб не выделялся особо). То в заглохших Великих Луках только на взлете духа и энтузиазме создали такой Дом Эстетического воспитания, что он всему городу виден. То молодые артисты МХАТа создают сценические вечера современной литературы во славу этой самой литературы. И не один, и не два раза, а каждый месяц весь этот сезон, и постоянно обновляя программу, и на очень высоком уровне и при совершенно уравновешенном вложении средств: и затраты, и оплата труда 0 рублей 00 копеек.

Интеллигентщина? Толстовство? Ага, вот именно. Надо бы подумать об этом.

А пока мысль не созрела, чего же воздух сотрясать. Дни бегут, и времени ой как мало!

Найдите десять отличий

Помните такое развлечение? В журналах, бывало, помещали рядом два одинаковых рисунка, а под ними задача: найдите десять несовпадений, спрятанных художником в этих картинках, проверьте свою внимательность! Славное занятие разглядывать эти рисуночки –

такой мирный-мирный, повторенный два раза пейзаж, но ты знаешь, что в нем заложены аж десять зарядов, ломающих сходство. Глаза твои начинают трудиться, и взгляд бегает туда-сюда, туда-сюда. Слева на переднем плане кончик березовой рощи. Оттуда вышли два охотника с  ружьями. Из-под их ног направо и в глубину вьется дорожка. Идти им предстоит мимо заборчиков. За заборчиками домики. В домиках окошки. Возле одного домика собачья будка и собака на цепи. А в другом домике крыша сильно покатая и дым из трубы идет. А справа вдалеке город —  заводы, трубы, шоссе с грузовиками.

И всё это в двух комплектах, на забаву и в пручение любителю головоломок.

К чему это я? Да к маю месяцу — лучшему времени в нашем городе и в окрестностях, и в других городах, и, наверное, во всем нашем Северном полушарии. Свежая трава, свежая листва, свежии ветер, свежая разметка движения на асфальте. Пыли еще нет. Будет! Но пока нет. Все как в прошлые годы. Всё то же. То же, да не совсем.

Телеэкран светится.

Неужели, подобно павловской лабораторной собаке, будем выделять слюну в ответ на призывный звук? Или, может быть, разглядим различие в двух почти одинаковых картинках?

Май, май, свежая зелень! Есть у нее и другое название — жесткое, страшное, карболкой пахнущее — зеленка. Опять зеленка пошла. И спрятала логова тех, кого называют кто бандитами, кто бойцами, кто полевыми командирами. Да как ни называй, война идет и смерть гуляет по Северному Кавказу. Еще год прошел, и опять весенняя зелень — эта маскировочная зеленка. И не нашлось ума, который нашел бы поворот к переменам. Вот среди камуфляжных пятнистых роб штатский костюм нового военного министра. Вывод войск? Какой вывод войск? Который начался? Так он как начался, так и кончился. Гражданская власть? Не будем с этим спешить. Лицо министра — лицо аскета. Решение принято и обжалованию… а, собственно, куда обжаловать это решение?

Как видим, картинка та же, но есть и отличия.

Поглядим пошире. Как-то притухли улыбки на лицах руководителей государств. Где хохочущий Клинтон? Где добродушный Коль? Где Мадлен Олбрайт в кокетливой шляпе? Где поцелуйные обряды? Не видать ничего подобного. Строится мировой (или на полми- ра) рынок, создается защитный зонтик от падающей с неба смерти. Все заявляют, что эти действия во благо всех. Ну, так и прекрасно! Но почему толпы непонятных людей на всех континентах бьют стекла, переворачивают машины, теснят вооруженную полицию и всеми силами борются против блага глобализации? Почему так угрюмы лица людей, обещающих всеобщее счастье, и еще более угрюмы лица тех, кто им возражает?

Кануны Дня победы — великого праздника, радостного и горького. И именно в эти кануны все чаще мелькает свастика. Измененная, стилизованная, но СВАСТИКА В РОССИИ! Погромами кавказцев отмечают в свободной России день рождения Гитлера!

А молодые нацисты уже кричат возле радио «Свобода»: долой «Свободу»! Это они слушатели «Свободы»? Что-то не верится. Тогда вопрос — КТО послал их требовать закрытия самого высококлассного эфира на русском языке?!

А согнутому болезнью Папе Римскому, прибывшему в Грецию просить прощения у православных за давние грехи католиков, молодой упитанный священнослужитель весело выставляет плакат «Go home» — убирайся, Папа! Чего же это он к понтифику по-английски обращается, Папа ведь греческий хорошо знает, поймет?! Или это непосредственно телекамерам адресовано?

Сколько различий мы насчитали в двух майских картинках?

Вернемся к нашим рисункам. Приглядимся внимательно. Ага-а, у высокого охотника на левой картинке два убитых фазана, а на правой три. Есть различие! А березок-то в роще слева шесть, а справа уже пять. Есть! А в домике слева на окошке цветок стоит, а справа нету цветка. О-о, дым в домике с собакой на левой картинке в одну сторону идет, а на правой в другую. А городских труб не три, а четыре, грузовики не туда едут, возле солнца больше стало облаков. Э-э, да это совсем другая картинка!

И почему-то обязательно так бывает, что девять различий найдешь, а десятое вот никак! Но ведь оно есть. Лукавый художник знал, что делал, он просто очень хорошо спрятал это десятое различие. Может быть, в нем все дело. Когда его отыщем, окончательно поймем, что картинка переменилась.

Давайте-ка под майский птичий гомон попробуем посчитать наши перемены.

Будем внимательны.

Гришковец, или Нежное бормотание души

Нас четверо стояло около лифта — дожидались, когда придет. А он все не шел. То на четвертом этаже стоит, не двигается,^о проскочит мимо нас в подвал и опять застрянет. Жуткое дело. А мне на восьмой этаж — пешком-то не очень тянет топать. Значит, стоим. Первым мужчина размером со шкаф, вторая женщина с насморком — все время чихала и говорила: «Да что это, прямо не знаю! Прохватило меня, что ли?» Третьим я, а за мной такая седая старуха с палкой и с низко опущенной головой. Да, забыл сказать, дело было в одном крупном медицинском учреждении. Стоим, значит. От скуки читаем разные объявления. В частности, висит бумажка, и на ней от руки написано: «Больше 4-х человек в лифт не входить!!! Он сразу сломается!» А нас как раз четверо. Стало быть, нормально. Только лифта нет.

И вот наконец подходит. Двери раздвинулись. Внутри пусто. И, значит, сразу шкаф туда определился, полкабины занял, за ним женщина, громко чихнув и прокричав: «Да что же это?!» А я, видя, что старуха с палкой двинулась, еле передвигая ноги, на исключительно малой скорости, я, стало быть, не стал входить, а придержал двери, пока войдет старуха, чтобы ее не зашибло створками. И вот старуха по миллиметру семенит в кабину, а я держу пока двери. И после нее собираюсь войти сам. Но тут по вестибюлю быстрой веселой походкой приближается белобрысый человек. Он смелой рукой слегка подталкивает старуху в спину, уминая ее вовнутрь, втискивается вслед за ней, и двери закрываются.

Я не успел даже ничего подумать, только крякнул. А двери снова открылись — оказывается, белобрысому защемило пиджак, и умный лифт не потерпел такой неаккуратности. Белобрысый косит на меня глазом и, видать, замечает что-то особенное в моем взгляде. И, наверное, для того, чтобы меня утешить, говорит: «Вот так, папаша. Кто смел, тот и съел!» После чего лифт окончательно уезжает.

Случай, прямо скажем, пустяковый. Но в нем, если вдуматься, как в капле воды, отражается общая психологическая ситуация нашей жизни. Ведь кругом только и слышишь: «Хочешь жить — умей вертеться», «А чего делать — кушать хочется!», «Все брали, так и я тоже не пальцем деланный!». Жизнь как-то повсеместно обнажила свои неприглядные корни.

А о том, что нежная листва тоже часть дерева, стало даже неловко говорить. Как сказал Остап Бендер жадному миллионеру Корейко: «Считайте серенаду законченной. Утихли балалайки, гусли и позолоченные арфы. Я пришел к вам как юридическое лицо к юридическому лицу».

Но не для вздохов и жалоб взялся я за перо! Напротив!            —           

Хотите верьте, хотите нет, а в моем пессимизме мелькнула светлая точка. Место, где она мелькнула, — Театр, имя ей — Гришковец.

Я сперва пьесу прочел этого неведомого тогда Евгения Гришковца из города Калининграда. Пьеса называлась хорошо и странно — «Записки русского путешественника». Но не было в ней никаких записок, были разговоры двух людей. Одного обокрали мошенники в аэропорту, и вот он все рассказывает и рассказывает, как это было. И понравилась мне пьеса, хотя это вроде бы даже и не пьеса. А вот люди эти разговаривающие понравились. Потому, наверное, что они ну вот никак и ни в каких обстоятельствах НЕ МОГЛИ БЫ СКАЗАТЬ: «Вот так, папаша. Кто смел, тот и съел». Они скорее жертвы, чем эти, которые — «Хочешь жить — умей вертеться». Они не вертятся, они думают, переживают, разговаривают. И через них мне и автор понравился — этот неведомый Женя Гришковец. Только я пожалел его*. Думаю, как он будет среди сплошных юридических лиц нашего времени?

А вот жалость-то моя оказалась ни к чему. Пьесу поставили в театре, и сыграли ее хорошие актеры. И начался не просто успех, а даже, как говорится, бум. А Евгений и сам на сцене выступил с другой пьесой на одного человека — «Как я съел собаку». И пошло — и статьи, и премии. И вот смотрю я эту «Собаку» в большом театральном зале в Петербурге. И вижу — хороший актер. Ну, я и других хороших актеров видел. Зал битком набит публикой. Ну, видал я набитые залы. Текст… ну, даже и не похоже, что это написанный текст… это… так… бормотание, подыскивание слов, чтобы рассказать о своих раздумьях и неприятностях. Декораций нет, музыка не играет,, телодвижения у артиста умеренные… а публика и хохочет, и замирает, и хлопает. И я вместе со всеми. И сам удивляюсь — почему?

Гляжу я на зрителей — молодые. И вижу — им нравится, потому что это про него. НЕ ПРО НИХ, а ПРО НЕГО — про каждого.

«Про них» много пишут и играют — это и есть «хочешь жить — умей вертеться». А внутри, «про себя», — каждый, оказывается, жертва. И вот они откликаются на этот тихий разговор, и им нравится, что у них внутри нашлось что-то нежное. Это как моллюск — сверху твердая раковина, не подступись, а внутри-то — совсем нежное.

Театр — это, конечно, не жизнь. И ходят в театр не все, а некоторые. Но все же — и в театре ведь со всеми нынешними эффектами так загрубел зритель, ничем его не проймешь. А тут невнятным бормотанием нежности зацепил и повел за собой. Стало быть, есть! Есть это в людях! Живо! И в молодых есть, только спряталось.

Мне Женя Гришковец не друг, я с ним и не знаком почти. Так что это не реклама и даже не рецензия. Это радость, что он появился. Я теперь совсем новую его пьесу прочел — «Город». Это на пять человек. Но центральный герой опять бормочущий искатель собственной души. И опять он удивил меня и понравился.

Боюсь преувеличений, но мне кажется, Женя Гришковец сродни явлению Сэллинджера с его странными героями, покорившими целое поколение и американцев, и русских.

Ни слова больше! Не о театре речь. О людях, которые покрылись панцирями и укрепляют свои панцири, чтобы никто не достал до нутра, чтобы спрятать его. А оказывается, там-то внутри… все-таки…

Счастливый тебе путь, Женя Гришковец! Держись!

Всё для нас

Вот кем хорошо быть, так это потребителем. Потребителем и клиентом. Да, клиентом тоже хорошо! Если удалось выйти в клиенты — порядок! Считай, дело сделано! Твои заботы кончились, теперь все вокруг тебя вертится. Слыхали фразочку: «Клиент всегда прав»? То- то! А про Общество защиты прав потребителей читали в газетах? Не читали? А вы почитайте. Да, не о чем и говорить! В нынешней ситуации самое правильное — это становиться потребителем! Или клиентом! И то и другое годится.

Деньги, правда, нужны. Хотя теперь есть вариант и без денег — пластиковая карточка. Говорят, здорово. Не знаю. Не пробовал. Честно говоря, даже не представляю, откуда эти карточки берутся. Кажется, в банке их выдают. Но ведь не бесплатно — за них же, наверное, платить надо. Значит, опять же деньги нужны. То-то и дело! Были бы у меня деньги, я бы без всякой карточки обошелся. На кой, извините, хрен мне эта карточка?

Без денег, как говорится, свою потребительскую корзину наполнить довольно трудно. Но сейчас не о деньгах разговор. Деньги, в конце концов, можно по наследству получить или каким другим способом. А речь у нас пойдет об этом особо счастливом моменте, когда ты,  пройдя разные жизненные испытания вроде работы и семейной жизни, становишься наконец потребителем или клиентом! Тут уж всё для тебя! Начиная с самой первой минуты ты как бы всеобщий любимец.

Вот звоню я, к примеру, в контору, которая за очень немалые деньги вышибает окна в твоей квартире, а на их место вставляет новые. (Ну, надо еще причину пояснить, чего меня понесло таким жутким делом заниматься. Пока сквозь рамы моего нынешнего окна дул ветер, я, естественно, затыкал ватой, заклеивал, замыливал. Но в эту зиму прямо сквозь окно стал идти снег и образовывать на полу небольшие сугробчики. К весне раму исказило настолько, что я мог, не открывая окна, просунуть наружу руку. Деваться некуда — жизнь становилась слишком незащищенной.) Так вот, звоню в контору. Женский голос (и прямо-таки обворожительный голос) говорит: «Фирма “Любые окна”, дежурная к вашим услугам, алло!» Ну, я, тоже слегка кокетничая голосом, объясняю, что есть такая-то нужда. Она: «Минуточку, клиент! (Слышите? Слышите?) Соединяю вас с измеряльщиком». И тут вступает музыка. Ей-богу! Вот одни из вас, может, мне не поверят, другие, наоборот, скажут — да мы двадцать раз сами такое слыхали, но для меня это было вроде как будто я граф Монте-Кристо или еще кто. Звучит, знаете, такая старинная музыка для вежливых танцев, исполняемая на клавесине. Жду. И тут мужской голос, тоже приятный, с легкими откашливаниями, говорит — всё сделаем, беспокоиться не о чем, давайте адрес, я к вам совершенно бесплатно доеду, а уж как приеду, сразу мне и заплатите за то, что я приехал, все будет о’кей, измерю не только длину, но и ширину ваших окон, у нас всё для клиента.

Я ведь почему это рассказываю — хочется сравнить с прошлыми нашими же временами. Ведь совсем другое дело! Я помню, случился у меня при социализме один знакомый иностранец из дальнего зарубежья. Он покрутился у нас с месяцок и собрался уезжать. И все сожалел, что надо ехать, так ему у нас понравилось, и суточные очень хорошие шли от своей страны. Я его спрашиваю — а чего, собственно, вам так уж особенно у нас понравилось? А он говорит: «Свобода, — говорит, — которой у нас не найдешь. Люди у вас свободные». Я про себя думаю: «Вот те клюква! Странный какой мужик». Но виду, конечно, не подаю и спрашиваю его: «А любопытно узнать, где конкретно заметили вы этих, ну… особо свободных людей?» А он: «Да в любом магазине. Ваши продавцы, они меня просто потрясли. Никакой угодливости, никакого заискивания перед покупателем. Орут, хамят совершенно свободно. А чуть кто недоволен, они сразу — сейчас вообще отдел закрою, у меня переучет!» И это правда. Таких свободных людей, как наши продавцы времен социализма, во всем мире не найти.

А теперь, выходит, полная перемена! Теперь я клиент, и, стало быть, все подано — принято — продумано — сделано. Немного жаль, конечно, этих служащих, которые должны так вежливо всем отвечать. Это ж целый день — один клиент, другой, пятый, десятый… И со всеми надо как с богатой больной теткой. Свободы, конечно, поменьше стало, хотя разговоров о свободе больше.

Но ладно, продолжу рассказ. Измеряльщик пришел, обмерил, выписал чего надо, деньги получил, улыбнулся, уехал. Я глянул, сколько всего надо будет платить, пошатнулся, взял себя в руки, собрал приготовленные деньги в мешок, тронулся на фирму. На фирме чисто — стекло, пластик, охранник, метр девяносто росту, девушки с ногами из-под коротких юбок, улыбки, компьютеры, крашеные ногти. Отлично сидим. Деньги сдал, расписался. Говорят — вы свободны! Назначайте! Когда вам удобно, придут, всё сломают и вставят. Звоните и будьте, пожалуйста, здоровы!

А? Шикарно? Про то и речь. Дома глянул я в документ, который мне на фирме выписали. Документ хороший, обмана нет. Но не понравился мне там один пункт, на который за своими восторгами не обратил я внимания. Там написано… ну, если своими словами… — при выламывании ваших окон мастера, конечно, могут повредить прилегающие стены, а если случится, то и потолок. Заранее говорим — ответственности за это не несем. Далее (и шрифт мелкий такой — потому и не заметил сразу!), после прихода наших мастеров, возможно, останется у вас значительное количество мусора, а также упомянутые выше свежевыломанные окна. Так что предупреждаем — мастерам все это ни к чему, мастера уйдут, а вы — заранее говорим — сами разбирайтесь со своими стенами, грязью, рамами и боем стекла.

Я к телефону. «Как, — говорю, — куда ж я все это дену? Может, заберете, у вас же специальная, наверное, машина?» — «Чего? — говорят и включают музыку старинного вежливого танца. Потом другой голос: — Сожалеем, клиент, но такая услуга нам даже в голову никогда не приходила». Я говорю: «Дьявол с вами, я доплачу, сколько надо, я не отказываюсь, только не бросайте меня одного в будущем разгроме». А мне: «Обратитесь в справочное, может, вам скажут чего утешительное». Я кричу: «Тогда я не согласен. Буду жить с дырявыми окнами, но с целыми стенами. Отдайте мои деньги!» — «Э-э, — отвечают, — такой разговор? Тогда знайте, что деньги мы ваши уже заприходовали. И для нас большая проблема вынуть их обратно. Скорее всего, проблема эта неразрешимая. А на этом позвольте пожелать вам всего хорошего на всю оставшуюся жизнь». И, конечно, играет клавесин.

Пора заканчивать. Объясняю — я туда, обратно к очередям и грубым голосам, не хочу. Мне нынешнее время больше нравится. И длинные ноги, и высокий охранник, и музыка, чтоб я ни секунды не заскучал, но… надо же предупреждать… надо же головой думать, что после ихних мастеров мне жить надо в комнате, а не выбрасываться во вставленное окно.

Чувствую, не надо бы про свое говорить, надо на общие темы — там о выборах, о том, что приняли чего-то там во втором чтении, об «Отечество — Вся Россия». Понимаю, вы правы! Но иногда так прихватывает с этими личными неурядицами, что они заслоняют все великое, что нас окружает.

Нервы прямо ни к черту!