Ольга Галахова. Из статьи Третий раз в мастер-класс. —  Независимая Газета.  Культура 07.07.2009  

За один день на Летней школе может быть сразу несколько занятий и встреч. Например, с Сергеем Юрским и Александром Калягиным. Сергей Юрский после короткой вступительной речи в течение часа читал стихотворения Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, Иосифа Бродского, Дмитрия Быкова, короткие рассказа Григория Горина, Даниила Хармса. Мало кто, как Юрский, сохраняет такую безупречную артистическую форму исчезающего жанра литературного чтения. Эстрадой, исходя из нынешних реалий, это назвать никак нельзя. Перед нами был выдающийся актер, который делал понятной и ясной поэзию Мандельштама, выделяя в ней богатство сложнейших ритмов. Открывал глубокого поэта в Дмитрии Быкове. А чтение рассказа Григория Горина заставляло вспомнить о традиции Михаила Зощенко. 

А потом поделился своими размышлениями о сегодняшнем и вчерашнем театре. 

Сергей Юрский, народный артист РФ. Театр, который стоял на том, что есть чудо диалога, исчезает. Зритель должен видеть и слышать не только то, что говорит и показывает актер, но и то, что у актера при этом происходит внутри. А в очень хорошем театре, зритель уже потом, после спектакля должен увидеть, что происходит у него самого внутри. Человек получает от театра то, что он не может получить больше нигде. Вот что такое драматический театр, который под угрозой и который мы можем потерять. 

Поиск формы в сегодняшнем театре невероятен. Поиск содержания истончается, почти исчезает. Я с всей любовью, которая во мне не исчезла, много отдал жизни классике, но сейчас меня интересует только современность как предмет рассмотрения, как сюжет, как драматургия, связанная с сегодняшнем днем. 

Что касается Школы, я ею пропитан и пронизан. Я являюсь приверженцем поздно узнанной и мало изученной школы, основанной Михаилом Чеховым. Если говорить о современном театральном языке, сейчас, на мой взгляд, наступает, с одной стороны, время хэппенинга, под которым я понимаю смешение зрительного зала со сценой, включение публики в театральное действо. С другой стороны, наступление мюзикла, это обратное явление, подразумевающее выход «сцены» за свои физические рамки в сторону зрителя. Создаются условия, когда не надо думать, все уже продумано и сделано за вас. Чему же учили актеры, которые занимались театром перевоплощения? Прежде всего, атмосфере, которая должна возникать просто от присутствия человека на сцене, от его внутреннего наполнения и монолога. Психологическому жесту, являющемуся основой, особенностью характера твоего персонажа. Отношения на сцене должны быть пронзительными, а люди прозрачными. 

То, что называется перевоплощением, ≈ придумка пластики, другой походки, другого голоса, другой интонации ≈ сейчас не требуется. В сериалах перевоплощение совсем не нужно ≈ слишком примитивны тексты, из которых ничего не «выползает». Актер предъявляет самого себя. Театр либо проповедь, ни в коем случае не прямая проповедь, та, что была свойственно худшему советскому театру, хотя советский театр был очень высокого уровня, наследовал психологическую традицию ≈ все помнят мастеров фантастического уровня, но когда театр превращался в пропаганду пусть хороших и добрых истин, это и была прямая проповедь. Возникал театр-исповедь, что называется, актер рвал страсти. Постепенно этих нервов актеру стало не хватать. И тогда оставалось одно — лицо. Человек, его лицо соответствует вкусу масс. Красавчики сейчас не в моде. В моде лысые. Продюсеру остается найти это лицо, а для актера, начавшего свою жизнь, оказаться этим лицом. 

Есть ли инструменты или все зависит от опыта, таланта, возбуждения своих собственных эмоциональных воспоминаний, наблюдательности? Инструменты есть и ими надо пользоваться. Для меня определяющие – психологический жест Михаила Чехова, понятие атмосферы в формулировках, как Станиславского, так и Чехова. Современный театр чаще всего грешит тем, что нет атмосферы. Человек ≈ на сцене, и возникает атмосфера, печали, тревоги, всего того, что может быть развито в тончайших вариантах. Безатмосферный театр очень легко научил притворяться. Атмосферу заменяют музыкой. К примеру, звучат ритмы рока, дающие знакомую возбужденную энергию, но с актером на сцене ничего не происходит. Тогда ≈ это фальшивка. Нельзя готовить психологический жест и сказать режиссеру, что покажу найденное через дня два. Это рождается мгновенно в репетициях с режиссером. Расчеркнуться одним жестом. Кто ты? Вот я кто! Я не знал кто такой Михаил Чехов, пока мне в 60-е годы не сказал об этом отец. Мы смотрели американский фильм «Рапсодия» с участием Элизабет Тейлор. Помню, билеты стоили жутко дорого и сеанс шел в два часа ночи. В эпизоде появился Михаил Чехов – мне отец шепнул: «Это великий русский актер». 

Встреча с вами мне очень интересна, памятна, но с нее никак не начнется моя педагогическая деятельность. В профессора не пойду. Идите все своим путем. Если когда-нибудь судьба приведет вас ко мне как режиссеру тетра или кино ли, поверьте, никогда вам не скажу: «А помните, я говорил вам о Михаиле Чехове! Забудьте все это! Но если вдруг Школа в вас странным образом выскочит, не пугайтесь. Это – путеводная нить».