С. Юрский. Тяга к новизне — Современная драматургия. 2012. № 4. Окт. – дек.
Театр стал похож на беличье колесо. Вернее, на зал, где подобно игровым автоматам стоит множество прозрачных крутящихся барабанов и внутри каждого по бесконечной все той же дороге бежит белка. Белка — театр. А колесо — мода, по которой у многих творцов одновременно возникает одна и та же идея. «Чайка» Чехова! Хорошая пьеса? Да, гениальная! О чем говорить! И сразу в одном сезоне пара «Чаек», а уж за пяток лет — не менее десятка в разных театрах. А «Женитьба Фигаро»?! А «Три сестры»?! Да вот уж их не три, а целых девять! Вообще говоря, это здорово! Можно сравнить, можно отдать предпочтение. Любителей идти на знакомое название великое множество, название становится «брендом», а бренд — это торговая марка.
Но некоторым иногда хочется увидеть что-нибудь новое, неизведанное. Согласитесь, этих «некоторых» тоже надо учитывать.
Вот такое неизведанное (хотя и написанное сотню лет назад) — пьеса бельгийского драматурга Фернана Кроммелинка «Мнимые любовники». Из бельгийцев у нас на слуху одно имя — Метерлинк. В великие времена его прославил МХТ незабываемой «Синей птицей» и другими пьесами. Но Кроммелинк тоже вспыхнул буйной постановкой Мейерхольда — «Великодушный рогоносец» в 20-е годы с Игорем Ильинским в главной роли. «Рогоносец» еще возникал, да и совсем недавно, в театре «Сатирикон» у К. Райкина. А вот что за штука «Мнимые любовники»?
Между прочим, я даже не уверен в точности названия. Получилось так, что по-русски я пьесу и не читал. В оригинале она называется «Les amants puerils». Дословно — детские ребяческие любовники. Можно сказать и «мнимые», то есть какие-то ненастоящие. Но все-таки и «ребяческих» отбросить нельзя, потому что речь идет о любви подростков, почти детей, и приводит эта не понятая взрослыми любовь к трагическому финалу. Есть в пьесе и другая пара — таинственная, манкая дама, полная любовных желаний, натыкается на полусумасшедшего старика, который узнает в ней свою давнюю-давнюю любовницу. Загадочная вуаль сброшена, и открывается подлинный возраст незнакомки. Время ушло, стало быть, и эти страсти — ребячество.
Одни не созрели, другие перезрели.
Я играл эту пьесу в Брюсселе, в Национальном театре в постановке М. Лейзера и П. Корье, играл полусумасшедшего барона Казу с труппой бельгийских и французских актеров. Дело было давно, почти двадцать лет назад. Наверное потому и попросили меня написать предисловие к первой публикации этой пьесы в России.
Я это делаю с удовольствием вот по какой причине. Пьесу «Мнимые любовники» собирается ставить Елена Невежина. Знаю и очень люблю ее режиссерские работы. Лена не пользуется «брендами». Она предлагает зрителям неожиданное, еще неизведанное, а я как раз принадлежу к тому «некоторому количеству», у которого есть тяга к новизне. Это во-первых. А во-вторых (что важнее), Невежина прекрасно чувствует и умеет передать особенности данного автора. Не подминает текст «под» — под сегодняшний день, под сегодняшний вкус, наконец, под себя. Напротив: она слышит и умеет настроить артистов на психологию данного автором времени, национальную принадлежность героев. Отсюда в ее спектаклях не «игра в иностранцев», а атмосфера подлинности. Для примера назову из ее последних постановок «Дыхание жизни» англичанина Дэвида Хэйра (перевод О. Буховой) в МХТ им. Чехова, пьесу, прекрасно сыгранную А. Покровской и Н. Теняковой.
Мне кажется, пьеса Кроммелинка требует прежде всего создания атмосферы места и времени действия. Этот плоский берег у холодного моря, ветер, непогода. Группа людей, столь несхожих друг с другом, оказавшихся вместе в полупустом пансионе. И время столетней давности, когда в Европе еще подспудно зреет сексуальная революция, ломающая привычные границы обычаев, семьи, возрастов, приличий.
У меня большой интерес к тому, что и как предъявила бы нам Елена Невежина в постановке на русской сцене бельгийской пьесы «Мнимые любовники».
Но для начала познакомимся с текстом Кроммелинка. Он перед вами, уважаемый читатель.
Сергей Юрский 