Дарья Юрская «У МАМЫ КРЫЛАТАЯ ФРАЗА: «ЗАЧЕМ МНЕ ЭТО НУЖНО?» — “Театрал» №3 (136) Март 2016

Автор: Елена ВЛАДИМИРОВА Фото: Анатолий МОРКОВКИН, архив актрисы

• 

• 

• 

Дарья Юрская работает с мамой, Натальей Теняковой, в МХТ имени Чехова уже давно, и хотя играет большие роли, говорит, что не перестает у нее учиться.

 ПОЕЗДКА В АВТОМОБИЛЕ

— О своем детстве мама всегда рассказывает скупо.  Вспоминает случай, когда папа ей предложил: «Наташа, хочешь прокатиться в машине?» Жили они небогато, и у него своей машины, конечно же, не было, но какой-то друг   предложил ему покатать дочку. Он был горд, что сможет доставить дочери несколько мгновений счастья. Пока они ехали, он все время повторял ей: «Наташа, смотри окно. Видишь, как красиво!» А ей эта поездка была на самом деле неинтересна. Она всегда любила читать, и ей совсем не хотелось отрываться от книг. Она сидела в машине совершенно равнодушная. До сих пор, вспоминая об этом, сожалеет, что не изобразила хоть какого-то восторга на своем лице.

…Мама родилась в Ленинграде уже после снятия блокады. Я, к сожалению, бабушек не застала, но воспитывала меня мамина тетя. Вот она-то пережила всю блокаду со своими двумя дочерями. И про блокаду я все знаю от нее. Мамина семья не имела никакого отношения к искусству, и если бы не ее учительница по литературе, то, быть может, никто и не узнал бы актрису Наталью Тенякову.

Эта учительница в классе девятом поинтересовалась: «Наташа, а куда ты думаешь поступать?» И мама, скромная читающая девочка, ответила: «Наверное, в пединститут». И вдруг эта учительница ей предложила: «А ты не хочешь попробовать себя в актерском деле?» Она в ней что-то углядела. У мамы на самом деле зрела эта мечта, но она и представить себе не могла, что выйдет на сцену. Она была стеснительной, к тому же считала себя некрасивой — круглолицей, пухлогубой, с двумя косицами. Но учительница, видимо, затронула какие-то важные струны, и мама решилась — подала документы в театральный.

Курс набирал замечательный педагог Борис Зон. Как только она начала читать басню, он сразу же ей сказала: «Вы приняты». Целый год она училась в театральном втайне от отца. Мама ее поддерживала, но знала, что отец будет против такого нелепого, на его взгляд, выбора. Только через год, когда уже появились первые успехи, она ему призналась.

Какая последовала реакция? Конечно, он был страшно недоволен, но менять что-либо было уже поздно.

Мамины родители очень рано ушли из жизни и больших ее успехов, к сожалению, не застали. Но я уверена, что после каждой роли мама непременно вспоминает их — она наверняка посвящает им свои победы.

Вы знаете, моя мама очень редко плачет, но когда вспоминает о своей маме, то плачет всегда. Говорит, что нет ничего ужаснее, чем в молодости потерять родного человека. Ей, конечно же, хотелось, чтобы родители знали, что все у нее сложилось правильно.

ПЕРЕЕЗД

Когда мы уехали из Ленинграда, мне было 6 лет. Сейчас мы с мамой сравниваем наши ощущения — они совершенно полярные. Я же не понимала всей драматичности происходящего. Для меня это было интересное путешествие, приключение. А для мамы — перемена жизни. Мама — человек поступка. Она решилась на переезд из солидарности с папой и даже сменила фамилию — стала по паспорту Юрской.

Родители оставили свой замечательный театр, свою огромную квартиру в Ленинграде и получили в Москве небольшую трехкомнат ную. Одну комнату занимал бабушкин рояль, а в двух других разместились мы. Я чувствовала, что мама пребывает в растерянности, а для ребенка нет ничего ужаснее, чем видеть это. Помню, однажды мы вышли с ней на улицу, и я сказала: «Мама, посмотри, как здесь здорово — через дорогу Дом игрушки».

Мне казалось, что это неоспоримая ценность. А мама так растерянно отвечала: «Да. Да». Много лет спустя я напомнила ей тот эпизод, и мама мне призналась, что ей тогда было очень страшно. Она боялась шумной Москвы после интеллигентного Питера, где выросла в центре, на тихой Пушкинской улице. А тут все вокруг чужое. Знакомых нет. Я помню, как старалась ее утешить. Но справедливости ради мама всегда говорит, что Москва была к нам радушна. Столица хорошо приняла родителей. И друзья у них появились быстро.

У мамы итальянский темперамент. Он проявляется даже в мелочах. Например, если симпатичный ей человек похвалит ее кольцо, она тут же снимет его и, ни на минуту не задумываясь о его ценности, отдаст. Это для нее нормальная реакция. Она человек невероятной щедрости и невероятной гордости. Ее легко обидеть. Помню, когда мы переселились в Гагаринский переулок, в нашем доме находился маленький хозяйственный магазин. Когда-то еще Булгаков описал в «Мастере и Маргарите» эту «керосиновую лавку». Мама туда частенько заходила, но однажды ей там сказали что-то неприятное. Она вернулась домой и заявила: «Больше в этот магазин моя нога не ступит».

Никто не придал этим словам никакого значения, ведь этот магазин был так удобен для нас, но она действительно никогда больше не заходила в него. Конечно, это незначительный случай, но я знаю, что у мамы есть своя шкала ценностей. На компромисс она не пойдет никогда. Это касается прежде всего ее отношения к профессии. В эзотерической литературе пишут, что надо делать только то, что любишь. Маме это дано от природы. Она никогда не сделает того, что ей не по нраву.

«ОНА САМЫЙ ЩЕДРЫЙ ЧЕЛОВЕК»

Сниматься в кино мама начала довольно рано. У нее были прекрасные фильмы — «Зеленая карета» и «Старшая сестра». Но после этого ей предлагали множество ролей, от которых она отказывалась. Говорила, что это очень скучно — чуть-чуть работы и часы ожидания.

Она замечательно сыграла в любимом всеми фильме «Любовь и голуби», но это, конечно, заслуга Владимира Меньшова. Я помню, как он приезжал к нам и уговаривал маму. Она отказывалась, говорила, что должна ехать с ребенком на курорт. И потом — в 38 лет играть бабу Шуру как-то нелепо…

Но дело в том, что он с трудом протащил папу и никак не мог подобрать ему партнершу. Пробовали разных актрис народного типажа, но пара с папой никак не склеивалась. Тогда Меньшов и впился в маму. В принципе ее можно уговорить, но для этого надо чем-то заинтересовать. Это было весьма оригинальное предложение, и мама согласилась.

У них были невероятно веселые съемки. Хотя она до сих пор ругается, что ей страшно испортили кожу. Маме же было всего 38 лет, и, чтобы ее состарить, ей на весь съемочный день стягивали лицо пленкой.

Но сниматься ей было интересно. А как-то один знаменитый режиссер, не буду называть его имени, предложил ей небольшую роль в своем фильме. Он долго убеждал, насколько важна эта роль и почему ему нужна именно Тенякова. На что мама сказала: «Я все поняла. Спасибо огромное за предложение. Я поняла, зачем я вам нужна. Если вы назовете хоть одну причину, зачем это нужно мне, то я приду. Только имейте в виду: деньги мне не нужны».

И он завял. Потом мама призналась: «Господи, если бы он отшутился, на что я и рассчитывала, я бы пришла». Но он настолько растерялся, что ушел. А ее замечательная фраза: «Зачем мне это нужно?» — стала у нас крылатой. Она и в театре может отказаться от роли. Правда, в театре ей давным-давно не предлагают ничего такого, от чего стоило бы отказываться.

Кстати, слова о том, что деньги ей не нужны, мама повторяет часто. Она самый щедрый человек и человек, абсолютно наплевательски относящийся к деньгам. Я ничего подобного не видела. Причем такое отношение к деньгам у нее было всегда. Наверное, она с этим родилась. Как бы трудно они с папой ни жили, как бы совсем небогато она ни жила в юности, ее отношение к деньгам не менялось. Она всегда уверена, что деньги должны уходить. Их надо раздавать, тратить на себя, отдавать кому-нибудь. Вот сейчас все озабочены тем, что рубль падает, наступает кризис. Мама звонит мне и говорит: «Даша, надо тратить деньги. Надо немедленно потратить деньги. Давай купим все, что ты хочешь». Я абсолютно уверена, что это единственное правильное отношение.

«ТЕБЯ НЕ НАДО БЫЛО ВОСПИТЫВАТЬ»

Мама очень преданный друг. Как-то с ней произошла совершенно антиактерская история. В Театре Моссовета, где она тогда работала, шла пьеса «Не было ни гроша, да вдруг алтын». В ней играла мамина подруга Эльвира Бруновская. Неожиданно, за сутки до спектакля, она заболела. Мама понимала, что если введут другую актрису, появится второй состав и Эльвире придется играть в очередь. И мама решила выручить подругу — один раз сыграть вместо нее. Текст выучить она, естественно, не смогла, хотя мы работали всю ночь. В день спектакля я лежала прямо на сцене, завернутая в занавес. Ползала за ней и шипела текст. И тот спектакль она отыграла блестяще — совершила для подруги этот подвиг.

Дружить она умеет. Вообще она умеет многое. Не умеет она всякую ерунду — шить, заниматься домом. Уверяет меня, что и детей воспитывать она совершенно не умеет. Когда я не знаю, как справиться со своими сыновьями, и спрашиваю ее, как же она воспитывала меня, она отвечает: «Я тебя не воспитывала. Тебя и не надо было воспитывать. Мне дали девочку спокойную, самостоятельную. Я бы ни с какой другой не справилась. А тебе дали двух мужиков».

Когда я решила поступать в театральный институт, родители меня, конечно, старались отговорить. Это был 1990 год: и в театре, и в кино все было сложно. Но в свои 16 лет я была настроена решительно. Сделала лишь одну уступку — дала родителям слово, что поступать буду только в один институт и только один раз. Сама подготовила программу. Не показала ее ни маме, ни папе. Курс набирал Олег Павлович Табаков. Они его предупредили: «Если увидишь, что у нее нет способностей, скажи нам, мы сделаем все, чтобы не отправлять ребенка на это мучение».

После очередного тура Олег Павлович им сказал: «Ничем не могу вас порадовать. Она способная». Конечно, они обрадовались. Я уверена, что они рады, что я этим занимаюсь. Я там, где должна быть.

Первый свой спектакль во МХАТе я сыграла на третьем курсе. Мама и Вячеслав Невинный играли супружескую пару, а я одну из дочерей. Я вышла, начала свой монолог, повернулась к маме и вдруг увидела, что она, забыв обо всем, стоит и за мной повторяет губами мой текст. Я настолько оцепенела от этой страшной картины, что отвернулась от нее. Мама потом мне сказала, что она действительно забыла обо всем. Материнство полностью перебило в ней все актерское. Она забыла, кто она, что должна делать. Понимала только одно — вышел ребенок и ему надо помочь.