Мода на переписывание истории докатилась до биографии Сергея Юрского уже через три года после его смерти. В 2021 году на канале «Москва. Доверие» в серии «Это было смешно» появилась передача «От Остапа до Митяя». В ней киновед Вячеслав Шмыров объяснял многолетнюю паузу между ролями Юрского в кино «проклятием Остапа» («Такие роли , как правило, являются ролями-проклятиями. Они приходят и не уходят. И что бы ты не сыграл, все будут говорить, что Остап Бендер лучше»). На самом деле эта пауза была вызвана запретом снимать актера на Ленфильме и Мосфильме, который действовал с 1975 по 1982 год (см. примечание 1)

В 2023-м году в документальном сериале «Звучащее слово. Жанр высокий…» (автор сценария и режиссер-постановщик Наталья Муравецкая) прозвучала альтернативная история ухода Юрского из БДТ: «Актёру всё чаще предлагали роли в Москве, от которых он не мог и не хотел отказываться. Его постоянное отсутствие не нравилось Товстоногову, и в 1978 году чета Юрских принимает решение переехать в Москву».

А осенью 2024 на Пятом канале в серии «Они потрясли мир» вышла в эфир передача «Сергей Юрский. Тайны великого комбинатора» — и реально потрясла количеством неточностей и прямой лжи — как оказалось, целенаправленной.

Творчество Юрского в программе сведено к бесконечно повторяющимся кадрам из «Золотого теленка» и «Любовь и голуби», но его творчество интересует авторов менее всего — не в творчестве дело…

Количество фактологических ошибок в ней зашкаливает — мы насчитали больше 20, вот лишь некоторые небрежности:

  • Телеспектакль Давида Карасика по Карелу Чапеку «Большая кошачья сказка» превратился в «Большую кошачью свадьбу».
  • Роль Чудака в фильме Эльдара Рязанова «Человек ниоткуда» (1961) отнесена к студенческим годам Юрского – хотя ко времени съёмок он уже четыре года играет в БДТ, в труппу которого он был принят в 1957 году.  
  • По версии авторов программы, Г.А. Товстоногов, оказывается, ставил «Горе от ума» на приглашенного дебютанта Юрского. Тут сразу две ошибки: во-первых, ко времени премьеры (1962) Сергей Юрьевич уже был одним из ведущих актеров БДТ, но в основном на роли эксцентрического плана, а, во-вторых, роль досталась ему почти случайно — это был ввод в наполовину готовый спектакль (см. примечание 2).  

В самом начале передачи надрывный голос за кадром зазывает зрителей:

Голос за кадром: «Пару Юрского и Зинаиды Шарко считали идеальной. Но что, на самом деле, происходило за дверями их квартиры?
Правда ли, что Сергей был для женщины лишь орудием мести? И какой трагедией едва не закончился этот роман?
Что стало причиной переезда Юрского из Ленинграда в Москву?
Почему его не брали работать ни в один театр?
Какую тайну скрывал отец артиста?
Почему он был вынужден придумать себе псевдоним?
Правда ли, что Юрский чуть не довёл свою возлюбленную до самоубийства?
За что артиста уволили из БДТ, где он проработал 20 лет?
По какой причине ни один театральный режиссер не хотел видеть в своей труппе Юрского?»

У любого человека, хоть в каком-то приближении знакомого с биографией Юрского, возникает брезгливое желание переключить канал – столько намеренной лжи содержится уже в самих этих «вопросах». Но давайте разберемся, зачем  анонимные авторы передачи (титры в ней отсутствуют) так прытко прошлись по истории своего героя ножницами и красным редакторским карандашом.

В начале авторы обещают раскрыть зрителю только им известные подробности расставания Сергея Юрского и Зинаиды Шарко в далёком 1968 году, обвиняя Юрского в доведении Шарко до попытки самоубийства. По дороге достается и самой Шарко, и ее первому мужу Игорю Владимирову, и даже Алисе Фрейндлих:

Голос за кадром: «Обаятельный новичок приглянулся многим актрисам труппы. Зинаида Шарко, которая в этот момент тяжело переживала предательство мужа, положила на него глаз. Её супруг, Игорь Владимиров, бросил жену с маленьким сыном ради любовницы, Алисы Фрейндлих. Шарко страдала, и роман с Юрским, который был на шесть лет ее моложе, стал для неё утешением. Зинаиде очень хотелось показать бывшему мужу, что она тоже нашла своё счастье».

Помимо того, что между уходом Владимирова от Шарко и его союзом с Алисой Фрейндлих прошло два года, авторы забыли сообщить, что Юрского и Шарко в течение семи лет связывал плодотворный творческий союз, и что разрыв их семейных отношений в 1968-м не повлёк за собой разрыва творческих — в это время Шарко репетировала роль Брет в спектакле «Фиеста», который должен был стать режиссерским дебютом Юрского на сцене БДТ. В дальнейшем Зинаида Шарко прекрасно сыграла одну из главных ролей в спектакле Юрского «Фантазии Фарятьева». (О реальных взаимоотношениях этих людей Сергей Юрский рассказал в своих воспоминаниях о Владимирове).

Следующая «страшная тайна» — дворянское происхождение Юрского по отцовской линии, которое якобы было необходимо скрывать всю жизнь, что наложило отпечаток на характер актера, приучив его к скрытности и двойничеству. Этот мотив всячески раздувается, упоминаются многократные тюремные заключения Юрия Сергеевича Юрского, – что не соответствует фактам.

Сергей Юрский: «Страшная ли тайна была? Да нет! Происхождение: мать – дворянка, дед – священнослужитель и богослов. За это уже (коротко) отсижено в тюрьме в 35-м и отбыта ссылка с семьей. Отцу повезло: «наказание за происхождение» было для него мягким, и ссылка была культурная – в Саратов. (Глава «Юрий Сергеевич» из книги  «Кого люблю, того здесь нет»-М., Вагриус, 2004.

Впоследствии Юрий Сергеевич занимал ответственные должности руководителя Ленинградского, а потом и Московского цирка. В конце 1940-х он попадал под железную метлу борьбы с космополитизмом, но уже в начале 1950-х продолжает восхождение по служебной лестнице — заведует театральным отделом Управления культуры  в Ленинграде и даже оказывается в силах помочь начинающему режиссеру Георгию Товстоногову.

Сергей Юрский: В один из трудных моментов жизни Георгий Александрович пришел в кабинет отца на площади Искусств. Поговорили. Содержания разговора я не знаю, но знаю финал встречи. Отец на официальном бланке Управления написал записку и попросил свою секретаршу поставить печать. Текст был такой: «Податель сего — режиссер Товстоногов Георгий Александрович — действительно является ОЧЕНЬ ТАЛАНТЛИВЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, что подписью и печатью удостоверяется. Зав. отд. театров Упр. культ. Ленгорисполкома, засл. арт. РСФСР Ю.С. Юрский». (Из книги  «Четырнадцать глав о короле»)

По сравнению со многими сгинувшими «в те времена далекие, сейчас почти былинные…» Юрий Сергеевич просто в рубашке родился…

Третье «разоблачение» в программе — «плохой характер» Юрского, который якобы и объясняет драматические повороты его судьбы. Свидетелей в пользу такой концепции отыскать было, наверняка, непросто – Юрский, как мало кто другой, избегал наступать на чужие мозоли и не принимал участия в закулисных интригах, был известен редкостным бескорыстием и готовностью помочь людям, да и вообще пользовался всеобщим уважением. Но кто ищет – тот всегда найдет. Главным обвинителем Юрского стал не очень известный московский режиссер Вячеслав Долгачёв, обиженный им в 1996 году во время работы над спектаклем «После репетиции» по пьесе Ингмара Бергмана во МХАТе. По его словам, Юрский «вёл себя так, как будто он – единственный режиссер в репетиционной комнате», между тем как режиссером спектакля был именно он, Долгачёв.  

Восстановим ход событий. Олег Ефремов взял пьесу в репертуар МХАТ с расчетом на то, что будет сам ставить и играть роль главного героя – Хенрика Фоглера, альтер эго самого Бергмана. Но позже, уже получив официальное разрешение автора пьесы на постановку, Олег Николаевич к этому проекту охладел, пригласил Юрского на роль Фоглера и передал режиссерские функции Долгачёву, который работал тогда в МХТ очередным. Две остальные роли в спектакле исполняли Наталья Тенякова и Дарья Юрская – и вряд ли у этого давно сработавшегося семейного ансамбля была нужда в советах со стороны. Долгачев оказался в затруднительном положении «четвертого лишнего», а при создании радиоверсии спектакля Юрские вообще предпочли обойтись без его услуг (см. примечание 3). Тяжелая ситуация для режиссерского самолюбия – и передача на Пятом канале дала ему, наконец, возможность выплеснуть наболевшее почти тридцать лет спустя…

Но главная «тайна», которую якобы раскрывают зрителям авторы — это сногсшибательная версия ухода Сергея Юрского из БДТ – события, оказавшего влияние не только на его собственную дальнейшую судьбу, но, возможно, и на судьбу самого театра, и на весь тогдашний театральный пейзаж города.  

Голос за кадром: В друзьях – Александр Солженицын, Иосиф Бродский. Неудивительно, что Сергея заподозрили в неблагонадёжности и всё чаще вызывали на допросы.

Ирина Корчевникова, заслуженный деятель культуры. Он дружил с этим кругом людей, которых потом посчитали диссидентами. Он бывал с ними, он приходил на их встречи.

Голос за кадром: Последней каплей стало бегство из страны Михаила Барышникова; с ним тоже дружил Юрский, и после отъезда танцовщика все, с кем он общался, попали в опалу. Сергея перестали приглашать в кино, ему не давали новых ролей в театре. А первого января 1978 года Товстоногов вызвал артиста к себе в кабинет и заявил, что он уволен.

Александр Шпагин, кинокритик: Юрский всегда говорил, что он уехал из-за преследований КГБ, на самом деле ситуация была сложней, и она была вполне объективной.

Голос за кадром: Но что в действительности стало причиной увольнения, и почему Юрский опять скрыл от всех правду?

Вячеслав Долгачёв, режиссер, заслуженный артист РФ: Он не только свою звёздность осознавал, не только знал свою цену, но очень работал на это – всем своим поведением, выбором, каждым шагом. У него всё было направлено на увеличение значимости своего творчества.

Голос за кадром: Друзья утверждают – Юрский и дальше мог продолжать работать в БДТ; да, к нему присматривались, но не более того. А истинной причиной стал его сложный характер.

А. Шпагин: Не будем забывать, что недостаток Юрского – это его абсолютная уверенность в собственной правоте. Он не очень диалоговый человек. При этом он очень умный человек. Наверное, он начал вести себя как гуру.

Оставим в стороне морально-этическую позицию авторов, которые считают, что вызовы на допросы в КГБ по поводу дружбы с Солженицыным, Бродским и Барышниковым — нечто законное и само собой разумеющееся. Похоже, что они всё ещё (или уже?) живут в альтернативной реальности. Но в рассказываемой ими версии фактические ошибки соединились с передергиванием и игрой краплёными картами. 

Показателен подбор свидетелей, рассуждающих в передаче о событиях 1977 года: Александр Шпагин в это время был учеником начальной школы, Вячеслав Долгачёв — вчерашним студентом театрального института, причем оба жили в Москве, а не в Ленинграде. Ирина Корчевникова встретилась с Юрским по работе 20 лет спустя (она была заместителем директора Московского Художественного театра, когда Юрский играл там в пьесе Бергмана). В передаче использованы интервью с Натальей Теняковой и Олегом Басилашвили, которые были непосредственными свидетелями и участниками событий — но им не задали ни одного вопроса об обстоятельствах ухода Сергея Юрского из БДТ – или, во всяком случае, их реплики на эту тему в программу не вошли — их использовали «втёмную» для создания иллюзии правдоподобия.

Восстановим реальные факты:

  • Юрский видел Солженицына два раза в жизни: причём один из них за кулисами БДТ, куда Александр Исаевич зашёл поздравить участников понравившегося ему спектакля «Цена». Второй Юрский описывает в своей книге: Солженицын встретился с ним только для того, чтобы передать Товстоногову приглашение на церемонию вручения Нобелевской премии. 
  • С Бродским до отъезда он был знаком довольно поверхностно: в гостях у Камы Гинкаса и Генриетты Яновской поэт и актёр спорили о том, как читать стихи – и разошлись во мнениях.
  • Ни на какие встречи диссидентов Юрский не ходил – и написал об этом в те годы, когда выгоднее было писать «состоял и участвовал»: «…по простой принадлежности к своему кругу, как потомственный интеллигент, как артист, как человек, лично переживший взлет и падение Пражской весны, да просто как сын своих родителей я был либералом и находился во внутренней оппозиции к власти. Мои либеральные взгляды и отражались, и ВЫЯВЛЯЛИСЬ в том, ЧТО я исполнял, играл на сцене, на эстраде, на экране, и в том, КАК я это исполнял. И потому у меня был свой — тоже либеральный — круг зрителей. Это так! Однако повторю еще раз: я не был диссидентом. Я был… надеюсь, не конформистом, но… я был законопослушным гражданином». («Опасные связи»)
  • Решающим фактором того, что Юрский попал в «немилость» властей, авторы считают побег Барышникова. На деле Юрского доставили на допрос в КГБ на два месяца раньше, в начале апреля 1974, в связи с «Делом №15», которое раскручивалось вокруг появления в самиздате собрания сочинений Иосифа Бродского. Главными обвиняемыми были литературовед Ефим Эткинд (с ним Юрский действительно дружил), составитель сборника Владимир Марамзин и автор предисловия Михаил Хейфец. Эткинд и Марамзин эмигрировали, а Хейфец отсидел четыре года. «Пристегнуть» к нему Юрского не удалось, но «дружбы», на которую рассчитывали представители органов, не получилось. Тем не менее двери Мосфильма и Ленфильма оказались неожиданно закрыты перед актером («Опасные связи»).
  • Осенью 1975 года на летучке работников Комитета по радиовещанию и телевидению был зачитан приказ о полном запрете на дальнейшую работу Сергея Юрского на радио и телевидении, а также на показ его прежних работ. Запрещено было также любое упоминание его имени в ленинградской прессе (о последнем знаю по личному опыту: в 1976 я дважды пыталась рассказать о замечательном дебюте в БДТ молодой актрисы Светланы Крючковой в спектакле Сергея Юрского «Фантазии Фарятьева» — в газетной заметке и в телевизионной передаче — и дважды имя режиссера спектакля исчезало из текста. Т. Жаковская)
  • Был издан приказ смыть записи телеспектаклей, в которых участвовал Юрский. Чудом удалось спасти плёнки «Фиесты», и Александр Белинский, который был тогда главным режиссером литературно-драматической редакции, каким-то образом сумел сохранить записи своих постановок. В числе смытых работ — большинство глав «Евгения Онегина», прочитанные им на ленинградском телевидении в 1967 году (сохранились только первые две), поставленный Юрским в 1975 телеспектакль по рассказам О. Генри «Младенцы в джунглях», где он сыграл Джеффа Питерса , а также:
    • 1970 Н.В. Гоголь «Невский проспект». (Роль — художник Пискарев) 
    • 1971 М. Горький. «Жизнь ненужного человека». (Роль -писатель Миронов)
    • 1973 В. Драгунский. «Я и Мишка». (Режиссер Глеб Селянин, роль — Мишка)
    • 1975 В. Драгунский. «Мишка и я». (Режиссер Глеб Селянин, роль — Мишка) 
    • 1974 В. Конецкий. «Хлеб по воде». (Сценарий и постановка В. Геллера, роль — Павел Басаргин) 
    • 1974 Артур Конан-Дойль. «Еще раз о Шерлоке Холмсе». (Режиссер Д. Карасик, роль — Шерлок Холмс) 
  • Творческие взаимоотношения Юрского и Товстоногова разладились постепенно, начиная с первой режиссерской работы Сергея Юрьевича в 1968 году (Товстоногов не принял театральную версию «Фиесты»). Именно этот разлад, а не указания сверху, привели к тому, что Товстоногов не поручал ему новых ролей в своих спектаклях после 1972 года.
  • Прозвучавший в передаче текст: «А первого января 1978 года Товстоногов вызвал артиста к себе в кабинет и заявил, что он уволен» — чистая и беспримесная ложь. Актёр ушёл из БДТ по собственному желанию, чему Георгий Александрович был настолько не рад, что, вопреки собственным правилам, предложил взамен творческий отпуск на год. 

Для того, чтобы проверить факты, авторам передачи не нужно было даже рыться в библиотечной пыли – в Сети (в том числе на этом сайте) висят многочисленные книги и интервью Сергея Юрского, где вся эта история многократно рассказана — прежде всего в главе «Опасные связи» в книге «Игра в жизнь». Но эти безымянные авторы затем и копались в личной жизни актёра, чтобы подорвать доверие зрителя к человеку, который пользовался всеобщим уважением: они пытались доказать, что верить Юрскому нельзя, потому что он сам — сын лейтенанта Шмидта, и именно поэтому так хорошо сыграл Бендера. 

Но ради чего была затеяна вся эта демагогия? Что так тщательно пытаются скрыть от зрителя авторы? Или кого?

Судя по всему, перед нами попытка обелить имя человека, от которого исходил практический запрет на профессию, обрушившийся на Юрского в момент полного расцвета его таланта, — первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Г.В. Романова. Что руководило им — персональная неприязнь, классовое чутьё или патологический антисемитизм, — так и осталось неизвестным.

Никаких вразумительных причин запрета не называлось. Объяснение, данное Товстоногову, что поводом стала речь Юрского на проводах Эткинда, — ложь, актера на проводах не было, он заскочил на пять минут попрощаться в опустевшую квартиру. Сам Юрский считал, что причиной запрета стал его отказ читать на правительственном концерте монолог Полежаева, которого не было в спектакле «Беспокойная старость» (на репетициях из текста пьесы вымарали наиболее одиозные куски) — но это, скорее, стало последней каплей, переполнившей чашу барского недовольства.

Запрет, наложенный Романовым, соблюдался мелочно: иногда дело доходило до полного абсурда.

Из воспоминаний Надежды Виноградовой : К 1974-му году я уже несколько лет работала корреспондентом новостей культуры на Ленинградском телевидении.  В это время во Дворце работников искусств открылась выставка фоторабот Нины Аловерт. Ее фотографии спектакля «Мольер» стали доминантой всей экспозиции. В тексте моего репортажа с выставки я не произносила имени Юрского, не имела права, но именно на его фотографии  в роли Мольера телевизионный режиссер дал титр: «Репортаж Надежды Козловой» (тогда я носила эту фамилию). Сразу после выпуска в кабинете главного редактора зазвонила «вертушка». Так называли спецтелефон, соединенный со Смольным. Я ожидала худшего – выгонят с работы. Но Александр Филиппович Занин, возглавлявший редакцию, человек умудренный, поступил более мягко, я была переведена на полгода в администраторы без права делать репортажи. На следующий день от моего мужа, Володи Козлова, об этом узнал Юрский.  Поздно вечером, после спектакля, в нашей коммуналке раздался звонок телефона. Звонил Сергей Юрьевич. «Я пойду в Смольный! – горячо кричал он  в телефонную трубку, и его решимость не оставляла сомнений, — я сделаю все, чтобы отменить это позорное решение. Позорное! Выскажу им все, наконец, полным текстом, что думаю!» Тогда как я, стоя в коридоре своей коммуналки, понимала — если пойдет и выскажет – меня точно выгонят. С трудом, но удалось уговорить его никуда не ходить.

Г.В. Романов продолжал свои попытки разрушить жизнь  актёра даже после переезда Юрского в Москву.

Нина Аловерт: «Олег Ефремов пригласил Юрского и Тенякову во МХАТ, но в последний момент, когда они уже приехали в Москву и остановились в гостинице, министр культуры Петр Демичев вызвал к себе Ефремова и наложил запрет на это приглашение. По словам Ефремова, министр объяснил это тем, что ленинградский обком считает Юрского чуть ли не главой антисоветской оппозиции Ленинграда. «Но мы же знаем, что это не так!» – возмутился Олег Николаевич. «Мы знаем, что это не так, – согласился Демичев, – но ленинградский обком так считает». (Из книги «Две жизни. Воспоминания театрального фотографа». Esterum Publishing, 2024)

Переписывание биографии Сергея Юрского с тем, чтобы удалить из нее историю с запретом на профессию, совпало с официальной компанией по возвеличиванию всесильного «хозяина города» . Его пытаются представить «крепким хозяйственником», но в годы его правления (1970-1984) борьба с любым проявлением инакомыслия в Ленинграде шла гораздо жёстче, чем в Москве.

Олег Басилашвили: Романов гнал все самое передовое, самое интересное, самое талантливое. Вспомним хотя бы историю с Георгием Александровичем Товстоноговым, которому Романов осмелился сказать буквально следующее: «Вам не пора ли подумать о том, что надо уйти из театра?» 

Даниил Гранин: Издавать «Блокадную книгу» в Ленинграде было запрещено до тех пор, пока городом руководил первый секретарь обкома Григорий Романов.

Борис Вишневский: Григорий Романов был одним из самых одиозных партийных вождей, и лично ответственен за множество мерзостей, творимых под его непосредственным руководством и с его высочайшего одобрения. При Романове преследовали за «квартирные выставки» галериста Георгия Михайлова, при Романове посадили по сфабрикованному уголовному делу диссидента Юлия Рыбакова, при Романове не брали в вузы (за пределами унизительной «процентной нормы») школьников-евреев, при Романове запрещали неугодные спектакли и концерты…

Нина Катерли: «Он был первый антисемит города! Он люто ненавидел и травил всех деятелей культуры, которые «не приспосабливались». При нем, в 1980 году, сфабриковали дело писателя и историка Константина Азадовского, который работал заведующим кафедрой иностранных языков в Мухинском училище, — ему и его жене подбросили наркотики и отправили на два года на Колыму (!) за хранение «пяти граммов анаши без цели сбыта»… Григорий Васильевич заявлял, что «все евреи — это граждане страны — потенциального противника»…

Юрий Вдовин, правозащитник: Это было идеологическое чудовище! Борец за чистоту марксистско-ленинской идеологии. Он лично принимал телевизионные передачи и давал указания, что надо делать… Он запретил появляться на телевидении и радио женщинам в брюках. Он запрещал показывать в Ленинграде фильмы, которые уже шли по всей стране — например, «Рокко и его братья» или «Тридцать три»…Он велел «никогда не пускать» в Ленинград театр «Современник»

Оставим последнее слово за нашим героем.

Сергей Юрский. Глава «Опасные связи»:

…Кто же он, мой персональный злодей, мой давитель, мой угнетатель? Кто тот, от кого я начал свой побег из Питера, а он меня не выпускал? Долго не выпускал — годы прошли, а он все не выпускал. Не за рубеж, не в эмиграцию, а в столицу нашей родины — в Москву, в другой академический театр! ОН ЗНАЛ обо всех моих передвижениях и намерениях и везде перекрывал мне дорогу. И таких, как я — повторюсь! — десятки тысяч по крайней мере. И КАЖДОГО ИЗ НАС надо было держать в поле зрения, чтобы держать в узде, и каждому напоминать: «Ты не свой, ты мой, и ты мне очень не нравишься!»

Кто же он? Не знаю! Не вижу лица. Иногда он снился мне. Облики бывали разные. Мне снилась месть. Мне снилась личная встреча. И находились слова, которые называли, наконец, чья вина, и кто виноват, и какое наказание за испорченную жизнь, и как вернуть и пережить заново эти лучшие годы, пережить их без уныния, без сводящей с ума тревоги, без постоянного ожидания запрета, отказа..

(Меня тогда выпустили на время из больницы. День и ночь ходил по квартире — думал. И надумал: написать САМОМУ — ПЕРВОМУ секретарю обкома, ХОЗЯИНУ Ленинграда. Сел за машинку и начал печатать — у меня сохранился этот текст! «Многоуважаемый Григорий Васильевич!.. Я считаю себя настоящим советским человеком…» Две страницы напечатал жалобного текста… и снова отнялась рука!!! Правду говорю — отнялась! И боль началась. Я не допечатал, и меня увезли в больницу на новую операцию. Может быть, тогда укололо — Бог есть!)

…Шел троллейбус по Москве, по Бульварному кольцу. Человек в дорогой, но слегка истершейся папахе поздоровался со мной кивком головы. Я ответил. Он назвал меня по фамилии и стал вспоминать Ленинград, БДТ… А я все вспоминал: кто это? И только когда мы раскланялись, и за ним стали закрываться двери, я по затылку узнал — ОН, ХОЗЯИН, ПЕРВЫЙ — тогдашний! Хотелось ли догнать, высказать не высказанное тогда? Пожалуй, нет… Хотелось ехать дальше…

P.S. По ходу дела авторы передачи успевают вымазать грязью — не приводя при этом никаких доказательств — и Георгия Товстоногова, и Олега Ефремова:  «Режиссер Товстоногов обещал артистке главные роли, если она уйдёт от Юрского»… «Ефремов сам всегда работал в хорошей связке и с партией, и с КГБ – он умел находить с ними общий язык…» Возможно, это заявка на будущие «потрясения», которые они готовят…

ПРИМЕЧАНИЯ:

  1. Этот запрет удалось прорвать только однажды Михаилу Швейцеру, который отказался продолжать съёмки «Маленьких трагедий» (1979) без Юрского в роли Импровизатора. Появление Юрского в фильме «Место встречи изменить нельзя» (1979) стало возможным только потому, что он снимался на Одесской киностудии.
  2. «Мы в это время учились в институте. Как-то на занятии Г. Товстоногов сказал, что Смоктуновский уходит из театра, и «Горе от ума» зависает в воздухе, некому играть. Помню, мы с Асей Корепановой дружно закричали: «А Юрский?!» Г.А. переспросил и получил одобрение всех присутствующих. Не думаю, что мы были авторами назначения на роль, но популярность артиста у студентов несомненно повлияла». Вадим Голиков «Кто держал паузу?» Театральная жизнь №16, 1991
  3. История спектакля «После репетиции» изложена в воспоминаниях Натальи Казимировской, которая перевела пьесу Бергмана и добилась его разрешения на постановку в Москве – Н. Казимировская. Путешествие по жизни (Письма другу), 2021

От имени и по поручению СЮРколлегии

Татьяна Жаковская