ФБ 16/03/2025
Последний раз «живьем» я видела его на сцене десять лет назад.
Он был лучше всех, пронзительнее всех, обьемнее, трагичнее, художественее всех на столетии Товстоногова в БДТ осенью 2015.
Вышел на сцену и гул затих.
Прочитал сочиненный им поминальный Псалом.
В зале сидела публика, отдавшая страну чекистам.
И чекисты сидели тут же, чуть ли не в обнимку с публикой, они даже поднимались «выступать» на сцену.
Режиссер юбилейного вечера клялся, что их на сцене не будет, но они пришли.
Мильон терзаний!
Бисер перед свиньями!
А его пылкий Чацкий все падал и падал в обморок с экранов поцарапанной ч/б пленки 1962 года…
И он сам — постаревший, седой но никогда не образумившийся, читал свой Псалом.
«Он умер четверть века назад за штурвалом своего ледокола.
За рулем своей машины.
Другой театр носит теперь его имя.
Другой театр.
Счастливого плавания.
А его ледокол ушел в мир иной».
Вот и его летучий корабль ушел в мир иной.
В том, другом мире ему исполнилось 90.
Хотелось бы ему послать туда поминальный Псалом, но я не умею Псалмы.
Поэтому — стихи Фета, которыми Вадим Моисеевич Гаевский когда то завершил свою статью о нем:
«Не жизни жаль с томительным дыханьем,
что жизнь и смерть?
А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя».
Сергей Юрский 