2002-2003. Зима

• Пред Рождеством не нужно раздражаться
• Молодое вино в старых мехах
• Каждый отец был когда-то сыном
• Естественные странности кривизны
• Услада глазу, или Пора гнать феню

Пред Рождеством не нужно раздражаться

Прямо не знаю, что делать, — злит все! Погода, понимаете, то холод — жуть какая-то, то вдруг нет холода — тоже ненормально. Пробки на улицах. И машины проехать не могут, и между машинами пеший человек просочиться не может — обязательно оботрет грязь со всех ихних бамперов собственными штанами. В Ираке инспекторы мечутся по химзаводам, а им везде говорят: «Здравствуйте, давно поджидаем! Вот вам все годовые отчеты, только, извините, на арабском языке. Как разберетесь, так сразу и поговорим, где у нас чего зарыто. Читать надо справа налево, не перепутайте». Открылся зимний сезон охоты на депутатов и предпринимателей, только и слышно: бах! — ба-бах! Страшные вести приходят из малых дальних городов и поселков. Замерзают люди — в буквальном смысле слова, насмерть замерзают. Сгнили трубы, сгнили котлы и насосы, за электричество не плачено, его отключают. Денег нет. Везде нет маленьких денег, которые задолжали учителям, скорой помощи, коммунальщикам. И суммы-то жалкие, а вот нету этих денег, никак нету. А большие деньги, наоборот, есть. Как это?

Певец у рояля поет хорошим международным голосом — билеты по ДВЕНАДЦАТЬ ТЫСЯЧ рубликов. Каждый! Это по радио с гордостью объявляют и говорят, что при этом зал полный. Может, врут? А может, и не врут. Еще любят круто начинать разговоры про искусства: везем, дескать, пару картин живописи миру’казать, так вот страховка — миль- ён! Поняли? А в это время оттуда нам везут картину, чтоб ахнули, так вот одна только страховка — мильён с четвертью! Какие картины — из головы вылетело, смотреть их все равно некогда, но каковы страховки! Какой-то театр какую-то пьесу поставил. Все действие на мусорной свалке происходит. Так вот, декорация стоит — мильён!

А двух хоккеистов продали и одного футболиста купили — знаете за сколько? Догадались? Ни фига вы не догадались! Три миллиона на год при страховке мильён и еще отступного мильён! Глаза на лоб лезут от таких цифр.

А с другой стороны тоже пугают: ой, придется с нового года повышать тарифы! Естественные монополии искусственно сдерживают цены. Сил больше нет бесплатно возить этих нищих пассажиров и давать свет этим надоевшим пользователям, которые, что ни день, включают электричество и при любой возможности поль-зуются теплом! Это же МИЛЬЯРДНЫЕ убытки! На хрен нам, естественным монополиям, такой убогий потребитель, когда на Западе за те же услуги заплатят нормальную цену?! И в договоренный срок! Надо кончать эти мучения и обслуживать только тех, кто может платить. А с этими… которые, так сказать, народонаселение, с этими… пусть как-нибудь силовые структуры, что ли, разбираются. Ей-богу, как маленькие, все им дай, все им дай, вот как зашкалят убытки естественных монополий, будете знать — дайте свету, дайте газу, а мы в ответ — нету! Всё уже в Евросоюзе, вот туда и обращайтесь, раньше надо было думать!

Да, видать, что-то разъехалось. И по этой причине нервишки как-то… гуляют. Раздражаешься. Хотя понимаешь, что не твоего ума это дело. Есть специалисты, они разберутся. К тому же Новый год на носу. Рождество скоро. Вот-вот через всю Тверскую повесят растяжки, одна за другой:

24.XII. ДЖЕК-ПОТ, БОЛЬШОЙ ПРИЗ РАЗЫГРЫВАЕТСЯ $1 ООО ООО!!!

25.XII. С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОВЫМ!

А потом:

6.1. Всю ночь — ГРУППА «ЛЮБОДЕИ» И МАКСИМ ПЕРЕПЕЛИЦА

А потом:

7.1. С РОЖДЕСТВОМ ХРИСТОВЫМ!

Большой праздник. Надо себя как-то омыть снаружи и изнутри. А тут хлопот полон рот, только успевай поворачиваться. Подарки надо всем делать. На подарки деньги нужны. Для денег нужны спонсоры или инвесторы. Спонсоры и инвесторы — это не Дед Мороз, чтобы сыпать сюрпризы кому ни попадя, ты им понравиться должен. Сперва надо для них придумать какие-то подарки. А на подарки деньги нужны… И опять всё сначала.

Порочный круг при приближении самых радостных дней года

Всё! Кончать ныть! Кончать ныть и раздражаться! Всё! Благость внутри нас! Посмотри на мир другими глазами.

Пошел снег. Он мягок и пушист. Он укроет замерзшую землю. Он ляжет тебе на шапку и на плечи. Он сравнительно чист. Его даже можно слизнуть с воротника. Он белый. Он компенсирует раннюю тьму декабрьских коротких дней. Уже зима. Еще одна в твоей жизни. Это ж хорошо — еще одна зима. И если свернуть с большака на тихую улицу, слышно даже, что снег скрипит под ногами. Именно зимой под холодным небом с ясными звездами ощущаешь, что жизнь — тайна и тем прекрасна.

Это настоящее. Это на самом деле.

Только не надо ничего говорить! Молча, молча! А то полезут два словечка-паразита, которые прямо-таки всю речь исковеркали: «как бы» и «если не секрет». Так и разговариваем:

«Я вам как бы позвоню, и как бы повидаемся».

«А во сколько, если не секрет?»

«Ну, часов как бы в одиннадцать, чтоб не опоздать старый год проводить. А вы как бы одна придете или с кем-то, если не секрет?»

«Нет… я как бы одна».

Будто бы все призрачно и мерещится. Поздравляю как бы с Рождеством!

— А кто родился-то, если не секрет?

Молодое вино в старых мехах

У нас на углу, в бывшей парикмахерской, магазинчик открылся — «ВСЁ ДЛЯ ОЛИГАРХА». Товар разнообразный, и цены, между прочим, вполне приемлемые. Для олигархов, я имею в виду, приемлемые. Ну, о ценах говорить — дело пустое. Скажем, там рядом обычная аптека, выставлены всякие коробочки, тюбики, и на них наклейки — что сколько стоит. Так вот, глянешь — подумаешь, что тут «всё» тоже «для олигарха». Цифры прямо-таки отдают астрономией. Так что об этом не будем. Пока. Подождем, куда это все разовьется. Я про другое.

Итак, открылся магазинчик для олигархов. Народу, надо сказать, тьма! Толкутся с утра до вечера. Смокинги только успевают подвозить — нарасхват идут. Запонки «от кутюр», трусы и майки «претапорте» — это говорить нечего, сметают с прилавка. Сыр, какой-то синеватый (по цене за 100 грамм, как голландский — за полцентнера), большой спрос имеет. Рисунки Сальвадора Дали из серии «Гала и видение Страуса на костыле». И вино… бутылки 1862 года «Шато дю Дрекк», все в паутине — ящиками берут. Некоторые даже тут же распивают — там столик мраморный в углу стоит.

Я лично с хозяином магазинчика не знаком, но, думаю, он с утра до вечера радостно руки потирает. «Вот это да, — нашептывает он сам себе, — вот что значит правильный лейбл ввинтить! Как дело-то пошло!». И, надо сказать, действительно — многое зависит от названия.

Надо, чтоб броско было, чтоб не в бровь, а прямо в глаз! И предпринимательская масса прямо как с цепи сорвалась в старании зашибить друг друга ярким словом или взгромоздиться повыше на крышу и двухметровыми буквами как врезать что-нибудь странное.

«СТИМУЛ ГРУПП», скажем. А что, сила! Не «Группа» — что такое «Группа»? Группа — это в детском саду — 1-я группа, 2-я группа, — это ерунда. А «ГРУПП» — впечатляет. Слово, видимо, иностранное. Придает международный, успокаивающий клиентов оттенок. Но, спрашивается, почему не написать тогда «STIMUL GRUPP»? Ан нет! Могут вообще не разобрать, подумают, что это их не касается. А так — «ГРУПП»! — вот такое новое сильное слово. Или даже выражение — дескать, это СТИМУЛ (то есть побуждение к действию) разных всяких ГРУПП.

Значит, это нечто исходящее от многих составляющих, нечто солидное.

Ладно, не будем вдаваться.

Идешь, как в лесу, — столбы, столбы, а на них, закрывая небо, обещания рая земного. «СВОБОДА СЛОВА» за столько-то в месяц! «АВТОМОБИЛЬ В ПОДАРОК»??? (С какой стати, спрашивается?) «СИЗИФТРУДБАНК»… ну, это хоть понятно…

Слева — «В ОБЫЧНОМ РЕСТОРАНЕ»… —

и рисунок: человека выворачивает наизнанку на углу улицы.

А справа — «И У НАС В КАФЕ ТРЕНЬ-БРЕНЬ»… тот же человек, улыбаясь, выпивает и закусывает, обнимая девушку.

Если на машине едешь, то эти яркие, нарядные сообщения — они прямо как пчелы или осы — выпархивают откуда-то и прямо тебе в лицо, то ли играют с тобой, то ли вот-вот ужалят, но так тобой интересуются, словно ты сам медом намазан.

«С ДОБРЫМ УТРОМ!» - MARTELL
«СЧАСТЛИВОГО ПУТИ!» - MARTELL
«КУ-КУ, ПУПСИК, Я С ТОБОЙ!» - MARTELL

Мартелл — это коньяк, что ли? Это же надо, какое внимание со стороны напитка! Придется отвечать тем же.

А тут — на тебе! — громадными буквами:

«СУЩЁВСКИЙ НАЛ» — и нарисовано громадное количество денег. Это к чему же? Чего-то криминальное? И где это, куда обращаться? Но уже промчались мимо.

А если не на машине, если пешком, тоже есть на что поглядеть. Мороз за двадцать градусов. Основная масса пешеходов старается передвигаться направленно — из одного помещения в другое, чтоб не особо захолодиться. А тут среди этой массы ПРОГУЛИВАЮТСЯ люди-бутерброды, на которых со спины и спереди навешаны довольно странные одинаковые объявления:

«БАНКРОТИМ ПРЕДПРИЯТИЯ,
В ТОМ ЧИСЛЕ С ДОЛГАМИ,
ЗА ОДИН ДЕНЬ!!!»

Ничего себе! Похоже на прямую уголовщину. Но не может же быть, чтобы так прямо?! Вот этот плохо выбритый мужик может за один день кого хочешь обанкротить? Но, значит, есть желающие, есть спрос, иначе чего же по морозу-то раздумчивым шагом?

Ай Москва! Ой Москва! Чего в тебе только нет?!

«СТАРЫЙ ТОКИО»
«ДРЕВНИЙ КИТАЙ»
«ДОМ РУМЫНСКОЙ МЫСЛИ»

Я не говорю о мобильных телефонах, у которых где вход, там и выход, и всё бесплатно. Я не говорю о лекарствах от всех болезней, слабостей и недомоганий. Где-то там, в университетах, в лабораториях, чего-то ищут, изобретают… вот дураки! Вы в Москву приезжайте, на рекламу гляньте — всё давно изобретено и упаковано, в любой аптеке есть. А аптек столько, сколько зубных клиник, то есть в каждом доме. Дорогие ученые, проблем-то нет, проблемы-то все решены!

Ах Москва! Ой Москва! Это ведь я шучу и кое-где преувеличиваю. Для смеха. Потому что святки — самое время шутить. А вообще- то — светлый стал город. Вы вспомните, лет двадцать всего назад — тускло, мрачно, мертвые первые этажи, фонари горят через один.

Так что, сограждане, на сегодня бог с ними, со странностями. Ну «Стимул групп», ну еще чего, но ведь горит, светит. Старые мехи наших мозгов просто не вмещают молодое вино раскованной фантазии нового, богатого и на радость, и на гадость времени.

Святки! Давайте доверчиво улыбнемся нашему сверкающему городу.

Каждый отец был когда-то сыном

Нет, что бы там ни говорили, а Лев Толстой — это глыба. И в смысле литературы, и вообще. А что он жил сто лет назад и сейчас его призывы насчет чистоты души или там… раскаянья, разных метаний совести и прочее выглядят довольно неуместно, так это не его вина. Сейчас народ и с совестью, и с метаниями в общих чертах разобрался. Сейчас другие заботы. Тем более Новый год уже позади. Погуляли, погудели, кто как мог, теперь одним налоговые декларации готовить, другим индексацию пенсий проверять… елки тоже пора выбрасывать… да много всего! Немало времени отбирает начавшаяся жилищно-коммунальная реформа. Теперь жировки выписывают не в РЭУ, а расчетном центре. Это, видимо, такая вертикаль власти, чтобы не распыляться и все держать под контролем. Там — в центре — сидят четыре женщины и изо всех сил стараются удержать под контролем два миллиона человек, которые входят в их округ. А два миллиона человек звонят им по телефону и хрипят в трубку: «Вы мне перепутали номер дома и фамилию, мать жены давно умерла, ее пора не учитывать, а потом как это — за ноябрь 364 рубля, а за декабрь 7561 и еще 84 копейки? Явная опечатка! Немедленно проверьте состояние ваших компьютеров!» То есть это они хотели бы крикнуть в трубку, но реально такой возможности нет, потому что никто еще никогда не мог дозвониться во вновь созданный центр.

Ладно! Это я к тому, что хлопот полон рот. Не до Толстого. А, между прочим, жаль! Может, открыли бы полное собрание сочинений Толстого, особенно тома с тридцать шестого по пятьдесят первый, опомнились бы! Поразительные, просто поразительные вещи могли бы мы узнать из никем теперь не запрещенных, свободно конвертируемых книг.

Вот тоже как раз, стояли в очереди за новыми бланками на оплату электричества — это, если кто не знает, в Энергосбыте, третьи ворота направо внутри двора и вход с обратной стороны. Пока стояли, подошло время обеда — значит, все впустую. И один человек, довольно запущенный, в ушанке образца позднего сталинизма, стал трясти руками и громко выкрикивать: «Почитайте “Мысли мудрых людей на каждый день” Льва Николаевича Толстого! У него там сказано: “ВЕЛИЧАЙШЕЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ — ДОБИВАТЬСЯ ПОХВАЛЫ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫХ ТЫ НЕ УВАЖАЕШЬ”! Поэтому я не буду паинькой, а устрою сейчас такой скандал, что вы надолго меня запомните, ибо ни малейшего уважения я к вам не испытываю!»

Тут все окошки враз закрылись, появился человек в полукамуфляжной форме и сказал, глядя в пол: «Покинем помещение».

А человек из прошлого, уходя, все кричал: «Аристократ Нехлюдов имел сострадание к Катюше Масловой, а я, видать, для вас хуже всякой проститутки!» Ну, тут уж ему многие из расходящейся очереди указали, что хулига- нить-то ни к чему.

Довольно типичная картинка из жизни нового тысячелетия. Недавние еще непререкаемые авторитеты в глазах нынешних людей как- то скукожились. А то и просто превратились в объект для насмешек или прямого оплевывания. В данном случае я говорю даже не о Льве Толстом. Лев Толстой, само собой, переместился из маяков разума, освещающих дорогу, куда-то на обочину. Но все-таки ему всегда найдется место на библиотечных полках, и библиотекарша в очках, обслужив посетителей запрошенным «Уголовным кодексом РФ» и новеньким фолиантом «Тайная магия и сексуальные извращения», может полистать скромный томик без картинок и хоть на короткое время погрузиться в переживания Анны Карениной. Так что Толстой как-никак в новой жизни присутствует. А я вот про этого — в ушанке конца пятидесятых.

Понимаете, ведь если бы он продолжал кричать и нарываться, а в очереди стояли бы большей частью не женщины, как говорится, бальзаковского возраста, а молодежь мужского пола, то мог толстовец запросто и по внешности схлопотать, а если дело вечером, могли и вообще прибить. Это не гипотеза, это реальность. Очень стали раздражать молодежь старые идеи и старые люди. Видимо, переломное время. Молодежи хочется, закинув голову и выставив локоть, лить себе в глотку пиво из железной банки. Молодежи хочется развернуться, максимально используя открывшиеся возможности. Но из-за достижений медицины общая длина жизни сокращается недостаточно быстро, а потому становится как-то тесновато. Молодежь не вполне удовлетворяет свои потребности и начинает думать, что это из-за обилия прежних людей с их устаревшими понятиями. А прежние люди, которые еще из XX века, тоже не ангелы — гнут и гнут свое, не желая понять, что время вышло и нечего кичиться и козырять Толстым. Тю-тю, товарищи, просьба в дальнейших событиях не участвовать!

Проблема серьезная, а что предложить — неизвестно. Обращаясь к «Мудрым мыслям» Л.Н. Толстого, можно процитировать: «ВСЁ НЕВАЖНО, КРОМЕ ТОГО, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ В НАСТОЯЩУЮ МИНУТУ». Это означает, что сейчас, прямо сейчас, несем мы ответственность за наши поступки и решения.

И потом, кто старый, а кто молодой — это же как-то подвижно, тут, по современному выражаясь, идет РОТАЦИЯ (хорошее слово!). Молодые довольно быстро становятся старыми, а старые, если задерживаются с уходом, бывает, впадают обратно в детство. Надо помнить — вот ты сын. А вот ты уже и отец. А вот уже и твой сын говорит: «Батя, а пошел ты знаешь куда?!»

Да-а, проблемочка! Надо как-то аккуратнее. Учитывая, что палка — она о двух концах.

Естественные странности кривизны

Вы замечали, что в природе все кривое или, мягче сказать, изогнутое? Прямая линия или правильный круг — это уже люди выдумали, так сказать, обозначив идеал, подправив натуру. Планета наша вроде бы шар, но только вроде бы — на самом деле она сплюснутая. И Солнце не вполне круглое. И Луна. И в году 365 дней — какая-то непонятная, неровная цифра. Ан вот именно она почему-то соответствует кругообращению времени. И человек только кажется, что он симметричный. Вы приглядитесь — правая и левая стороны абсолютно разные. И глаза разные, и плечи, и ноздри. И все маленько кривовато — нигде нет, чтобы как по линейке.

Поговорим о феврале. Странный месяц! Он как наша жизнь — короче, чем должен быть. Почему 28 дней?! Неизвестно! Однако вот он идет — февраль! Пришел себе и идет.

Именно в феврале заметна становится какая-то общая разбалансированность. Сумятица какая-то. Логики — то есть прямых, определенных линий в мыслях — ни на грош. Заявления политических лидеров в наших (скажем, обывательских) глазах носят прямо-таки маразматический характер.

К примеру: вот мы с вами стоим там, где мы стоим. Смотрим по стрелке компаса — стало быть, на север. Так. Теперь — слева от нас Запад. Оттуда несется зычный голос: «Война практически назрела. Ждать больше нечего. Пора! Надеемся на всеобщее одобрение, но при его отсутствии начнем буквально в конце данного укороченного месяца. Демократия победит». Оттуда же, с Запада, только поближе, то есть слегка восточнее, если от них смотреть, другие голоса: «Абсолютно согласны, что начинать надо. Однако еще не пора. Куда торопиться? Искать надо! Конечно, чего-то они там в пустыне прячут, и вряд ли это что-либо приятное — шампуни или одеколоны какие, — надо порыться, покопаться. Ирак страна большая, всю ее перетрясти — года могут потребоваться. Вот тогда примем общее решение и уж после этого жахнем. А так чего же, не зная броду, соваться? Демократия победит». А с юга, из Ирака, широкотелые дядьки с усами говорят: «Нефти захотели? Так и скажите! А насчет того, что вы ищете, так это раньше вроде этим занимались, а потом чего-то забросили… и всё как-то потеряли… сами не можем найти. И чего вы к нам пристали? Надоело, ей-богу! А ваша демократия, говоря на английском, это сплошное ШОУ!»

В это же время с Востока (то есть от нас справа) раздается внезапный голос с металлическим призвуком и северо-корейским акцентом: «То, что вы ищете, собираются изготовить в Ираке, у нас это уже есть в готовом виде. И на подходе еще несколько экземпляров. Будете давить, будете не давать мазута, который нам как хлеб насущный (хотя с хлебом, типа рис, у нас тоже осложнения), получите это себе на голову. Это определенно».

От нас звучит мягкий разборчивый голос: «А что, если всем быть чуть спокойнее? И одни правы, и другие не совсем виноваты. Чем воевать, так, может, лучше поговорить? Даже если разговоры затягиваются. Правда, это не касается наших внутренних забот — тут никаких разговоров быть не может. Не с кем говорить, в упор не видим тех, с кем говорить! А в международном плане другое дело — вы заметили, что мы находимся посредине, между Востоком и Западом? Нам же все видно от нас! Мы можем всех задружить и очень на это надеемся. Еще спасибо скажете».

Но ведь от нас же летят и другие слова. Не просто частное лицо, а вице-спикер Думы, немного эдак по-вороньи подкаркивая, врезает по всем средствам массовой информации — дескать, лично я всегда считал, что дружба с такой страной, как Ирак, должна укрепляться, чтобы получить уплату всех долгов, ибо палестинцы тоже имеют все права, которые пора у них отобрать, и при безобразном доминировании Америки, как однополюсного жандарма, следует как можно скорее создать боевой треугольник Вашингтон — Тель-Авив — Москва и, используя воздушную мощь США, обгонять их, быстро занимая нашими наземными частями образовавшиеся пустоты, и совершить тем самым Бросок на Юг, о котором я не раз указывал в моих печатных трудах, а также в непечатных выражениях, являющихся очередной фальшивкой спецслужб разных заинтересованных во мне стран!

Вот такая Дума, господа!

Мелькают в этом искривленном месяце и другие кадры, поражающие странностью.

Например, массовый исход деятелей культуры из беспартийности в партию «Единая Россия». Поразила одновременность сердечного порыва и его семейственность. Было даже подчеркнуто: «Вступают целыми семьями!» Шли бодро, массой, публично, как когда-то в колхоз.

Кстати, о «когда-то»! Всесильный когда-то член Политбюро и Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС выступил с экрана с рассказом, как его гнобило ленинградское же ГБ. Для многих из нас, бывших ленинградских обывателей, это абсолютная новость. Это совершенно переворачивает наши воспоминания. Возникает волна сочувствия к гонимому, потому что и мы натерпелись тогда от Органов. А он, оказывается, наш собрат.

Не говорю уже об отдающей безумием февральской череде вручения разных премий одним и тем же лицам, а также своим близким и самим себе. Тоже попахивало чем-то не столь отдаленным. Только ответчиком теперь являлось не государство, а нечто размытое, именуемое обществом.

А впрочем, кривизна — признак природности, натуральности. Логика — прямолинейна. Она от ума. Надо больше сердцу доверять. И не судить! Вот! Главное — не судить, ибо сам судим будеши! А потому затыкаем фонтан, который вдруг прорвался изнутри, замираем в раскаянье.

И прощаемся до марта.

Услада глазу, или Пора гнать феню

Один знакомый эстет всегда мне говорит: «Красота, — говорит, — спасет мир, а на остальное мне плевать!» Вот так! И хоть ему кол на голове теши.

Отчасти он, может, и прав. Действительно, иногда случайно дверь перепутаешь, зайдешь в какую-нибудь пиццерию или просто в бистро и сразу видишь — да, жизнь бывает красивой. Все аккуратно, на полках разные бутылки светятся, на столах никаких крошек, музыка тебе прямо по голове бьет такими мягкими ударами, официантка идет навстречу, как картинка, улыбается сиреневыми губами и вручает тебе большую книгу в приятном кожаном переплете. Это, стало быть, меню. Если все читать, не меньше получаса уйдет. Разнообразие колоссальное! Даже удивительно, какие замысловатые вещи можно делать из вполне знакомых продуктов. Например: «Салат Сибелиус (помидор нат., фасоль красн. и зелён., лук, сыр голланд., лист капустн., специи, шмеции)»

Или: «Чай черный байховый из пакетика Picwik в ассортименте, без сахара, но и без лимона, на одну персону. Подается в чашке с блюдцем. И к этому бесплатно ложечка и кипяток». А что цены в основном трехзначные, так а ты чего, собственно, ожидал?! Плохо, что потом изжога сильная. Но это ты уж как-нибудь сам разбирайся. От этого есть средства.

Но это всё, так сказать, оформление быта, или, по-русски говоря, «дизайн». Это еще не красота. Если откровенно, то это просто жратва и ее эстетические приправы. А красота — она в музеях. Она в галереях, на выставках — вот где красота!

Автору за последний год довелось повидать довольно обширный кусок цивилизованного мира. Пользуясь отсутствием железного занавеса, автор несколько раз выскакивал в заграничные страны. Не скрою, и там случалось посещать места общественного питания и пить «Чай байховый Picwik на одну персону». Но было еще у автора (не примите за хвастовство) желание повысить свой эстетический уровень. Конечно, Тициан… Рубенс… даже отчасти Пикассо… — это… чего говорить, сила! Но вот интересно, а как отражена в живописных полотнах сегодняшняя жизнь?

Вот с этим вопросом и стал автор заворачивать в разные высокохудожественные учреждения. Удалось посетить десятка два-три музеев современного искусства и галерей американских и европейских городов. И вот какой главный вывод (это если грубо, конечно, если в двух словах!): если это отражение нашей сегодняшней жизни, то жизнь наша абсолютно загадочна и непостижима. Во-первых,  отметим, живописных полотен как таковых в музеях изящных искусств крайне мало, буквально единицы. Это всегда что-нибудь очень страшное. Скажем, портрет только что умершего друга художника, больного СПИДом и принимавшего наркотики. На табличке указан день и час смерти и сколько времени прошло от момента катастрофы до начала писания портрета.

Но, повторяю, полотен мало. А больше… прямо даже не знаю, как выразить… Ну вот, к примеру: высокие потолки и белые стены (белые стены — это совершенно обязательно). Зал. Все пусто. Чистенько, пол сверкает. На стенах ничего нет. А в серёдке зала валяется разломанный приемник вроде нашей «Спидолы» и отдельно запчасти к нему. Все это немного обгорело. Вид неопрятный. Но приемник не совсем испорчен. Он хрипит и сипит слегка. А каждые двадцать секунд (каждые!) из него еще вырывается кусок довольно противной музыки или, может, шумов. В углу сидит здоровый афроамериканец и, как зеницу ока, сторожит этот экспонат. В соседнем зале другой раздолбанный приемник того же мастера и другой афроамериканец.

Я таких залов прошел сотни. А потом спросил старого моего приятеля (между прочим, создателя школы русского концептуализма, не хухры-мухры!): почему, спрашиваю, такая упертость именно в приемники? Почему бы не искромсать что-нибудь из мебели или из мягких носильных вещей? «Э, нет! — говорит приятель. — Современный художник должен держаться своего и на чужую территорию не заползать. Вот погляди, — говорит, — это очень известный сейчас художник. Всмотрись!»

Ну, всматриваюсь. В данном случае произведения как раз настенные. Листы полтора на полтора метра каждый, и на них неровно накручены большие черные спирали. На одном больше, на другом меньше, как получилось. Листов таких штук сорок. Зал огромен.

«Ну?» — говорю. Приятель объясняет: «До этого автора еще НИКТО не накладывал жидкий асфальт (а это был жидкий асфальт!) на очень дорогую японскую бумагу ручной работы. А этот художник до этого додумался и теперь гонит феню». Я говорю: «Объясняй! Я в вашей терминологии не силен. Что за “феня”?» — «Объясняю, — отвечает, а в глазах, где-то внутри, хитринка и тайный смех, — в современном изобразительном искусстве уважают три стадии: “Искать феню!” — это значит схватить то, чего раньше не было, скажем, приемники ломать или асфальтом по бумаге. Вторая стадия «Точить феню!» — это подобрать антураж и публику маленько приучить к новинке. И третья — «Гнать феню!» — это делать одно и то же до бесконечности и проталкивать в музеи. Это и есть самый современный «кул-арт» — «прохладное искусство». (Иногда еще переводят народным выражением «клево».)

Ну вот. Вернулся я из дальних странствий, по инерции и на родине пошел смотреть тех, кто по сорок залов занимает. И вижу я, может, другого уровня, но тот же “кул-арт”. А потом заглянул к старому другу художнику театра, кино и замечательному живописцу Александру Боиму. И увидел я на полотнах не выдумки, не выжимки, а то, что видел Саша через окно, сидя этим летом на своей даче. И оказалось, что он увидел весь мир с его теплотой и цветом, и в глазах своего пса Тимофея разглядел он покой и надежду. Подумал я — может, прохладной должна быть вода, а искусство все же должно быть теплым или горячим? Или трогающим, а не клёвым?

«Саша! — сказал я Боиму. — Надо выставку делать, надо людям показать». А он: «Да сейчас ведь только на вернисажи ходят, и то если с фуршетом». Точно! Отвыкли люди. Может, надо «гнать феню» от себя куда подальше, чтобы опомниться, чтобы освежить глаза и мысли?

Или уже опоздали?