2я часть

3я часть

Завеса в памяти

Сергей Юрский: «Во мне есть еврейская кровь. Но я человек русский и всегда себя считал русским. Будучи и наследственно православным, и постепенно сам придя к православию как религии родителей. Еврейские корни есть со стороны матери, но и там это были крещеные евреи. Может быть, насильно крещеные, не знаю. Фамилия матери Романова. Возможно, эту фамилию дали ее предкам по царю. Во всяком случае, это было где-то далеко, потому что мама по рождению петербурженка. Испытал ли я все эти проблемы и чувствовал ли, что не хочу быть евреем, потому что ничего хорошего это не принесет? Да, испытал, и очень серьезно. Но я могу гордиться одним. Что ни разу в те времена не закричал: «Я русский! У меня папа православный!» Никогда. Я говорю об этом только сейчас, когда отмечаю столетие отца. И когда выгоднее, скорее, быть евреем. А тогда что было делать? Паспорт все время предъявлять? Как-то неловко. Пришлось просто помалкивать.» (Из интервью Игорю Шевелёву. «И где на четверть бывший наш народ…» («Огонек»№12, 24.03.2002)

Юрский не знал почти ничего о своём деде и бабушке не потому, что был не любопытен — так решила его мать, Евгения Михайловна, и у нее были на то серьезные основания.  В 1935 году она вместе с новорожденным сыном отправилась в ссылку вслед за мужем, «преступление» которого заключалось в происхождении от брака священника (умершего задолго до революции) и дворянки захудалого рода.  В 1952 году, когда Сергей поступал в Университет, в стране шла яростная борьба с космополитизмом, и выручила его «правильная» национальность в паспорте — по отцу, — и золотая медаль (с которой в ВУЗы принимали без экзаменов).  В 1960е, когда  вокруг молодого актера Юрского кипели не только театральные страсти, в них присутствовали и обвинения в неуважении к «основам», и элемент антисемитской агрессии.

Евгения Михайловна умерла в 1971 году, так и не рассказав сыну ничего толком о своих родителях. А вскоре после этого у самого Юрского начались серьёзные проблемы – и с властями, и внутри театра, – было не до истории семьи. Только в конце 1980х, уже переехав в Москву, он сделал попытку вместе с кузенами разыскать следы предков по отцовской линии — но она не удалась.  В 90е поиск корней превращается в золотую лихорадку – кто-то ищет еврейских родственников, кто-то – дворянских предков.  СЮ всю жизнь не любил толпиться, и предпочитал двигаться в прямо противоположную от общего движения сторону.  В 1999 году он публикует рассказ «Осенний бал», который начинается так: «У нас, в Дворянском Собрании Кировского района…» 

Но деда и бабушку по материнской линии в своём детстве Юрский помнил: деда, умершего в блокаду, смутно, а бабушку, которую он знал как Елену Васильевну, лучше – подростком ездил к ней обедать, когда отец сидел без работы и в доме было нечего есть. Он упоминает эти поездки в главе «Фонтанка» в книге «Игра в жизнь» (2000)

«Два вздыбленных коня из фанеры — эмблема цирка. Мимо цирка идет трамвай № 5. Идет через мост по улице Белинского и дальше три остановки до квартиры моей бабушки Елены Васильевны. Там всегда вкусный обед на красивой посуде.»  (Из главы«Фонтанка»в книги «Игра в жизнь».)

Рояль Жени Романовой

А между тем главное напоминание о предках занимало большую часть комнаты в коммунальной квартире на Толмачева/Караванной, где он вырос. 

» ….Вот этот рояль прошел всю нашу жизнь. Его подарила ей ее мама, бабушка Елена Васильевна в день окончания консерватории. Я могу путать, конечно, но думаю, что это 19-й или 20-й год.  Ну, может, 21-й год. Эта штука так и стоит…. В комнате мы жили втроем, с этим роялем, мое место было фактически под роялем, игрушки, когда маленький, тут родители… » (2005, из беседы с Игорем Шевелёвым) «Женя блестяще окончила консерваторию. К окончанию родители подарили ей прекрасный кабинетный рояль – коричневый Tresselt. Шопен, Рахманинов, Скрябин – это был ее репертуар. Она собиралась концертировать. Но… Петроград, 20-е годы… людям было как-то не до Шопена.» (2004, Из очерка «Женя Романова»)

Вот за эту ниточку – консерваторское образование Евгении Михайловны – и потянул историк Константин Пименов, когда начал раскапывать историю семьи Романовых в петербургских архивах. Первым документом, который он обнаружил, было Прошение на имя Директора Петроградской Консерватории, написанное каллиграфическим почерком.

К прошению приложена фотография Жени Романовой и копия ее свидетельства о рождении.

Кантонист Янкель Руманов

Приведенное Моисеем Яковлевичем в Прошении первоначальное написание  фамилии – РУМАНОВ – помогло обнаружить в справочнике «Весь Санкт-Петербург» за 1875 год его отца, прадеда Сергея Юрского (Адресные книги Санкт-Петербурга в электронном формате были предоставлены одним из участников СЮР-коллегии, создавшей этот сайт —Юрием Кружновым.)

«Руманов Янкель Шабишелевич, 43 года, СПб мещанин, еврей, в купеческом состоянии с 1875 года, жительство – Каз.ч. 3й уч.6 в доме Буренина, №7 по Офицерской улице, Прозв. Гуртовую торговлю тряпками. Содержит свечную лавку в том же доме«

Он действительно оказался из кантонистов, но крещён не был — что говорит о недюжинной силе характера, потому что 12 летних еврейских мальчиков, которых забирали в военные школы по указу Николая I, принуждали креститься в православие всеми правдами и неправдами.  Тем, кто отказывался, создавали тяжелейшие условия, приводившие к ранним смертям и самоубийствам. 25 летний срок службы отчитывался только с 18 лет, и был пожизненной солдатчиной — некрещеные евреи могли служить только в качестве рядовых. Солдаты снимали квартиры под молельни вблизи своих казарм, сами вели службу. 

(Замечание Константина Пименова: Про прадеда С.Ю. неясно, забрали его просто в рекруты или мальчиком в кантонисты. Даже если в предании и говорилось про кантонистов без подробностей, в бытовых пересказах семейных преданий в XX веке кантонистами часто по ошибке называшись все николаевские солдаты.)

2я часть

3я часть