Эжен Ионеско. Король умирает. Французский культурный центр. Постановка Патрика Роллена. Сергей Юрский — король Беранже I

На этой странице:

Программа спектакля

Из интервью Сергея Юрского»Король умирает, Бендер живет?»

Интервьюер — Ирина КИРЬЯНОВА.  Комсомольская правда, 7 июля 1994

Он появился в съехавшем на ухо, слегка напоминающем помятую корону ночном колпаке, босиком (почти клоунские туфли несла вслед служанка), с лицом подавленным и изумленным до придурковатости… Домашние сочувственно подались к нему, но он раздражительно вырвался, проскочил их строй и — жалобно залопотал что-то по-французски…

Нелепо. Смешно. Безрассудно. Волшебно. Притом настолько неожиданно, насколько это вообще возможно. В маленькой, будто самодеятельной, афишке значилось, что в Краснодаре, в рамках Дней французской культуры, группа московских артистов сыграет Ионеско по-французски. Что одним из них будет Сергей Юрский — лично я узнала за два часа до спектакля. Зато единственным, кого за час до звонка нашла в театре, тоже был именно он.

Познакомились. Пригласил на спектакль. Успокоил, что знать французский для этого совершенно необязательно.

—            Что бы я сказал, если бы выступал перед спектаклем? Я бы сказал, что Эжен Ионеско — один из самых крупных и самых серьезных драматургов XX века. Один из самых необычных драматургов, оставивший целый театр Ионеско, который называют Театром абсурда. Его самого называют отцом абсурда, а так как слово «абсурд» нынче стало очень модным, у него появилось очень много детей.

Теперь о нашем спектакле. Пьеса «Король умирает» — пьеса о смерти. Могут быть разные трактовки, и можно свести дело к тому, что даже великая власть не спасает человека от финала… Но для меня как исполнителя главной роли — короля Беранже I — это совсем не важно. Для меня важно, что каждый человек — король в своей собственной жизни. И у каждого есть своя королева. И свои друзья, врачи, слуги. Словом, все те, кого он имеет и кого рано или поздно должен потерять.

Это настолько страшная пьеса, что я бы никогда не взялся играть ее по-русски. По-французски, на чужом языке — это гениально. И для меня есть своя сила в том, что мы разговариваем как бы одними звуками. Все равно словами это огромное и страшное не передать…

—            А чья это идея — ездить по России с французским спектаклем?

—            Инициатором выступил француз, довольно молодой, Патрик Роллен. Любитель театра, знаток его, режиссер. Он был полон интереса к России, приехал учиться и экспериментировать. Его идея заключалась в том, чтобы русские актеры сыграли в нашей русской школе на языке оригинала какую-нибудь пьесу.

Сошлись на этой вот пьесе — как на возможном, хотя и маловероятном. Но все cлучилось. Образовалась труппа из актеров разных театров: Ольга Яковлева, которая в данный момент представляет театр Маяковского, но вообще-то навсегда принадлежит театру Эфроса; Дарья Михайлова, известная киноактриса, работающая сейчас в «Современнике» ; Тамара Котикова — в прошлом ленинградская актриса, теперь московская; Виталий Коняев из Малого, известный киноартист, памятный всем по фильму «Чистое небо»; Максим Суханов из театра Вахтангова.

…Не знаю, чем объяснить, что люди без всяких пояснений в течение двух с половиной часов смотрят спектакль на чужом языке и, имея антракт и полную возможность,— сказав, я уже совершил свой культурный подвиг,— удалиться, тем не менее остаются…

—            Думаю, и со стороны актеров это «культурный подвиг»…

—            Четверым из нас приходилось и прежде жить во Франции, говорить и играть по-французски. Я довольно долго работал во французской труппе актером — сначала в Париже, потом в Брюсселе… Связь с Ионеско тоже очень давняя. Мой интерес к нему был доказан 30 лет назад, когда я, не удовлетворенный существующими переводами, перевел две пьесы Ионеско: «Лысую певицу» и «Стулья», чтобы передать это по-русски так, как понимаю по-французски. Чтобы была не переводная мелодия, а музыка на русском языке. Пьесы пролежали около 30 лет. Этой весной, незадолго до смерти автора, никак не предполагая, что эти события совпадут, я поставил наконец одну из этих пьес с Натальей Теняковой и Александром Арониным. Так что нынешний год для меня— год Ионеско.

Марианна СТРОЕВА. Помни о смерти. Экран и сцена №3, 1993

Великого драматурга двадцатого века Эжена Ионеско у нас так долго не допускали к представлению, что даже не заметили, как из подозрительного абсурдиста он давно превратился в истинного классика. Конечно, смелые студийные театры, то на юго-западе, то на северо-востоке, показывали его недозволенные произведения, но как бы из-под полы. И наконец-то дождались: в самом центре Москвы — на новой сцене Чеховского Художественного театра по инициативе Французского культурного центра при содействии АРТели АРТистов Сергея Юрского сыграна прославленная на весь мир пьеса Ионеско «Король умирает».

Сенсация: русские актеры разных московских театров впервые играют ее не в переводе, а в оригинале — на французском языке! Событие это, как мне сдается, не только общетеатрального, но общекультурного свойства. Недолог час, может, дождемся, что и Шекспира наши осилят по-английски, а Чехова англичане или французы — по-русски. Языковые барьеры все-таки более преодолимы, нежели политические. Актеры, собранные здесь, на Ионеско, с отвагой это доказывают.

На пустой белой сцене поставлено лишь три темно-коричневых трона. Едва проникают на нее оранжевые лучи затухающего солнца (художник Дмитрий Крымов). Артисты открывают пьесу тридцатилетней давности так, будто она написана вчера. Апокалиптическая притча Ионеско воспринимается не просто как предсказание гибели некой монархии, смерти короля Беранже I, пережившего три века, но теперь, в назначенный день и час, уходящего в небытие.

Философский охват драмы куда шире: речь идет уже не об «осени патриарха», а о последнем дне мира, настигнутого адской катастрофой, Бесовской разрухой, зловещим уничтожением сейчас, на наших глазах, вот этих рек, морей, гор, деревьев, этой вот земли и всех живых тварей, ее населявших.

Но какое до них дело этому Беранже, который, как все до него правившие короли, повторяет: «Государство — это я», а «после меня — хоть потоп». Сергей Юрский играет Беранже мало сказать виртуозно, уникальный эксцентричный актер все время балансирует на грани комедии и трагедии. Его король и смешон, и жалок, и беспомощен, и великолепен одновременно. Дряхлый, умирающий властитель, которому отсчитаны последние минуты жизни, с плеч которого сползает мантия, а скипетр служит лишь костылем, на самом деле помирать вовсе не собирается. Напротив, среди всех прочих персонажей он выглядит самым живым человеком, не потерявшим вкус к любому житейскому делу, будь то утро, когда он может проснуться и вздохнуть полной грудью, будь то любимое жаркое с печеными овощами, которое может съесть сегодня за обедом. Разве это не блаженство?! — с восторгом вопрошает Беранже, и зрительный зал отвечает ему теплой волной сочувствия. (Недаром сцена короля со служанкой Джульеттой — Тамарой Котиковой — становится одной из самых увлекательных и трогательных в спектакле).

Но почему каждый, с кем король общается, так упорно напоминает ему о смерти: Memento mori! Ведь Беранже Юрского вовсе не собирается думать о смерти. Кто сказал, что он лишен бессмертия? Кто устанавливает эти дурацкие сроки жизни? Пусть погибает вся Вселенная, но только не он. Беранже сумеет перехитрить смерть, обмануть всех, увильнуть от неизбежного, доказать, что он живее всех живых. Смотрите, вот он одолел одну ступеньку трона, вот другую и ловко сел в свою привычную позу. Король жив. И верный страж (Виталий Коняев), как всегда, разглашает радостную весть на всю площадь; «Король жив!»

Нет, ты должен умереть. Настал конец света. Срок указан всем и тебе тоже. Обреченному остался всего час с небольшим, и с каждой минутой, каждой секундой финал приближается. Нечего суетиться перед смертью, обманывать самого себя. Надо встретить кончину достойно. Так твердо и веско говорит королю его старшая королева Маргарита. Она берет на себя тяжкую, но неизбежную миссию — довести короля до разумного принятия Смерти как веления высших сил.

Королеву Маргариту с беспощадным трагизмом играет Ольга Яковлева. Это первая новая роль, которую сотворила актриса, уже без своего режиссера Анатолия Эфроса. Но, клянусь вам, у меня было такое, почти мистическое чувство, будто Анатолий Васильевич репетировал с ней эту роль накануне спектакля. Поразительно свежо, глубоко и непобедимо проросло в душе актрисы неподвластное времени искусство, заложенное ушедшим создателем. Перед нами поднялась большая трагическая актриса. Поразительно, откуда только взялись силы у этой маленькой, тоненькой женщины?!

На сцене Ольга Яковлева выглядит личностью властной, роковой и неумолимой, как сама Смерть. Вся в черном, с высоко приподнятыми руками- крыльями, с длинным шлейфом, в быстрых черных сапожках, она, как молния, как фурия мщения и ревности, по диагонали резко пересекает пространство сцены, побеждая всякого, кто встает на ее пути. Ну что там бормочет о любви эта хорошенькая сентиментальная и слезливая девчонка — молодая королева Мария (Дарья Михайлова)? Да разве она может ласковым лепетом помочь в этот последний час своему обреченному королю? Нет, она лишь путается под ногами Маргариты и ее подручного — хладнокровного Доктора-палача (Максима Суханова), мешая им довершить великое предначертание Судьбы.

Ольга Яковлева своим исполнением вдохновенно доказывает, что русские актеры, играя Ионеско, способны довести абсурд до реальности. Гибель мира давно потеряла свои абсурдные, инфернальные одежды. Оголенная, она стала править миром по своим жестоким законам. И Маргарита вынуждена исполнять этот долг, это право с неистовым фанатизмом.

Ведя короля к смерти, Маргарита одновременно убивает и свою неизбывную потаенную любовь к этому человеку, которому она отдала всю свою жизнь и вместе с которым она сейчас тоже исчезнет навсегда.

Маргарита в отчаянии, в ужасе задыхается от сознания того, что своей любовью не смогла одарить короля бессмертием, а теперь вынуждена исполнить закон Дьявольский. Подчиняя себе остатки гибнущей воли Беранже, она требует отдать ей все до последнего пальца, до последней крошки жизненных сил. Все отдано. В ее руках застывает мертвая серая статуя. Но в тот же миг невидимо испаряется и она сама, доверившая нам непостижимую тайну своей единственной, неистовой любви. Трагедийное откровение актерской души дарит нам нового русского Ионеско, способного всколыхнуть не только наш разум, но и наши сердца.

Итак, постановка на французском языке спектакля «Король умирает», блистательный и отважный актерский подвиг всех исполнителей вновь доказали стойкость и жизнеспособность «антрепризной» формы театра в наше тяжелое, нестабильное время. Казалось бы, сегодня людям вовсе не до искусства, ан нет, билеты были раскуплены мгновенно, зал переполнен. Неожиданный опыт стал возможен благодаря доброжелательной помощи Французского культурного центра во главе с Клодом Круай, поддержке театра Альянс Франсез и увлеченной работе молодого французского режиссера Патрика Роллена, который всю постановочную группу и возглавил. Восторг, крики «браво!» — зритель был поистине единодушен в высокой оценке этого замечательного творения. Театр умирает? Нет, Театр живет!

Фото А. Бобровмча.

Сергей НИКОЛАЕВИЧ. Спектакль для королевы. Московские Новости, 3 января 1993 года

Ольга Яковлева верна себе. Перефразируя классика, о ней можно сказать: «Пришла королевой, ушла королевой». Спустя пять лет после смерти Анатолия Эфроса и своего добровольного затворничества она снова на сцене. И снова играет королев: в экспериментальной постановке Патрика Роллена «Король умирает», собравшей, кажется, всех франкоговорящих актеров Москвы, она — королева Маргарита; в восстановленной версии эфросовского «Наполеона» (режиссер Татьяна Казакова), премьера которого недавно состоялась в Театре им. Маяковского, она — императрица Жозефина.

Вообще-то к титулу каждой из ее нынешних героинь применима грустная приставка «экс». По сюжету пьесы Ионеско королева давно уступила место молодой сопернице, а у Брукнера Жозефина вынуждена оставить Наполеона из соображений государственной необходимости. Но это вовсе не означает, что Яковлева готова довольствоваться сомнительными привилегиями «ех-madame». Она правит миром, от нее зависят судьбы народов и государств, у нее в руках власть. Но власти она не ищет, она ищет любви. Кажется, какой в этом смысл, если с самого начала она обречена быть униженной, обманутой, брошенной. И она об этом знает, хотя не подает вида. Она — гордая королева и мужественная женщина, которая не привыкла проигрывать и готова биться до последнего. Это уж не сомневайтесь!

Актерская и очень личная тема Яковлевой — презрение к бывшим королям и несостоявшимся героям. Она — это притаившаяся буря, рыжеволосый смерч, полубезумная леди Макбет, задыхающаяся в чужой крови. Но тайная драма героинь Яковлевой в том, что жертвы оказываются бессмысленными, преступления — напрасными, а ее великая любовь оборачивается великим несчастьем для ее единственного избранника.

Но, может быть, именно в эти мгновения, когда вокруг нее все рушится, когда он оставляет ее, потому что устал, потому что стар, потому что умирает и вообще пора, — именно в эти мгновения Яковлева обретает величие подлинно трагической актрисы. Она не хочет быть «бывшей», она знает, что свою любовь она может спасти. Она заговаривает судьбу криками, стонами и слезами. Ее неповторимый голос заполняет все пространство сцены и притихшего зала. И тогда понимаешь, что эта женщина с усталым лицом и ясными пронзительными глазами вернулась к нам, чтобы доиграть великий спектакль своей жизни, в котором ей предназначена одна роль — королевы.

Сергей Юрский. «ПЯТНА КРАСОК, ИЗ КОТОРЫХ ДОЛЖНА СЛОЖИТЬСЯ КАРТИНА…» — Петербургский театральный журнал №4, 1993

В этом году, в этом сезоне, в ноябре месяце мы выпускали спектакль «Король умирает» на сцене МХАТ, спектакль на французском языке, сделанный по инициативе французского культурного центра, где мы встретились с Олей Яковлевой. С Олей мы работали однажды на телевидении, но это было очень давно (и потом телевидение — это особое дело, там другие законы). А тут — сцена. Я должен сказать, что нам было очень тяжело: почти с начала и, во всяком случае, до самого конца. (Хотя я был инициатором прихода её в этот спектакль, и не жалею об этом, и всегда мечтал играть с Олей Яковлевой). Я думал, что, может быть, черты характера у нас несхожи, и потому мы не находим общего языка. Наверное, отчасти и это. Но сейчас, над тем, как мы погубили наш спектакль несходством характеров, я думаю, что не только в них было дело. Это ещё и несходство школ, систем, и это очень серьёзно. Я воспитан в системе, и, наверное, если не поздно, пора задуматься о том, что нужно искать и другие пути, быть более терпимым и толерантным, и пытаться более импровизационно себя чувствовать, а не выстраивать жёсткий рисунок (потому что я всегда начинаю с учения текста, с рисования, я не допускаю хождения с ролью…) Наверное, надо задуматься и ходить с ролью… И, во всяком случае, допускать это в другом человеке. Допускать эту невнятность, невнятность, за которой рождается что-то иное.

Сергей Юрский. “Жизнь меня уберегла от унижений”. Беседовал Максим МАКСИМОВ — Смена, 20 АВГУСТА 1994 г.

Я этот год целиком посвятил Ионеско — помимо «Стульев», мы возобновили спектакль «Король умирает» на французском языке, где тоже заняты актеры из разных театров.

Я не буду сейчас говорить о достоинствах Ионеско, тем более, он в этом году умер, — и говорилось, писалось о нем много. Я только скажу, что для меня его театр абсурда — это сгущенная логика, сгущенная откровенность…Абсурд — как прием, как инструмент, который может сгустить юмор! Чтоб смеялись! Этого очень трудно достичь при постановке Ионеско. Сгущенная лирика чеховского направления, но — современнее, гуще, концентрат больше! А он последователь Чехова, несомненно, я много им занимался и переводил его, поэтому знаю. И конечно, Ионеско ещё и — сгущенный ужас. Все — сгустки! Но для меня главным еще была борьба с расхожим представлением о том, что это «разудалая бессмыслица». Никакой бессмыслицы я там не вижу! Моя цель была — через инструмент абсурда проникнуть в человеческое сознание, причем, не исключительное какое-нибудь, а абсолютно демократическое, сознание обычного человека. Оба спектакля адресованы нормальному, широкому зрителю. Пока мы его имеем. Мы играли на французском в Твери и Краснодаре, участвовали в Международном фестивале Ионеско в Кишиневе, где я получил приз за лучшую мужскую роль. О чем, кстати, тоже нигде не упоминалось, и вы, наверное, первый человек, который об этом узнает. И последний.

Марина Гаевская. Из книги «Звезды московской сцены. Театр имени Моссовета». Москва, 2001 год

Среди московских ролей Юрского король Беранже I в спектакле «Король умирает» Э. Ионеско, сыгранном в конце 1992-го «АРТелью АРТистов» Сергея Юрского, вызвал немалый интерес, хотя, возможно, не в очень широком кругу театральной публики. В постановке Патрика Роллена русские актеры играли на французском языке, что дава­ло возможность почувствовать речевую специфику оригинала. В облике Беранже — Юрского, одетого в серый костюм, смешную вязаную шапочку с торча­щими в разные стороны «ушами», было что-то по­-детски беззащитное. Веселый, беззаботный человек, поначалу воспринявший сообщение о том, что он должен умереть, только как шутку, боролся по­том не столько с самой болезнью, сколько с людь­ми, настойчиво внушавшими ему мысль о смер­ти. Он прыгал, кричал, обращался к народу, словно всеми способами доказывая свою жизнеспособность. И все же в финале Беранже настигала мертвая неподвижность — остановившийся взгляд, застывшее лицо и полная отрешенность от окружа­ющего мира.